Лагерь обреченных - Геннадий Сорокин

Принцип работы «Маяка-202» очень прост. Для воспроизведения записи в магнитофон необходимо вставить катушку с пленкой, пропустить ее через звукозаписывающую головку и выбрать скорость воспроизведения. «Маяк-202» имеет три скорости: «4», «9» и «19». Любой уважающий себя меломан слушает записи только на девятнадцатой скорости. Для записи концерта с телевизора подойдет «девятка». На «четверке» записывают устную речь, слушать на такой скорости музыку невозможно: качество воспроизведения будет отвратительным.

Выбор скорости воспроизведения устанавливается поворотом рычажка с левой стороны панели управления. Рычажок с правой стороны переключает редуктор магнитофона в рабочее положение, пленка начинает вращаться с выбранной скоростью, появляется звук.

Для записи на магнитофон необходимо проделать те же манипуляции, но правый рычаг нажать одновременно с красной кнопкой. Естественно, для записи к магнитофону должен быть подключен внешний источник звука – другой магнитофон, микрофон или телевизор.

Теперь суть: как только поворачивается переключатель выбора скорости, так магнитофон автоматически включается, у него начинает работать двигатель.

У магнитофона учителя были включены все переключатели, вставлена пленка, нажата кнопка записи, но он не работал. Шнур в розетку воткнут, скорость выбрана, но двигатель не вращался, характерного звука не было. Я посмотрел соединения магнитофона с внешними источниками. От разъема «микрофон» провода шли к незнакомому прибору самодельной сборки.

«Этот прибор запускает магнитофон! – догадался я. – Но как он работает, если на нем нет ни кнопок, ни рычажков?»

Я развернул прибор обратной стороной. В одно из гнезд был воткнут шнур, соединяющийся с разъемом на стене.

Это антенный кабель, ведущий на крышу!

«Ни фига себе, у учителя аппаратура, как у тайного агента ЦРУ! Он записывает разговоры на расстоянии. Для внешних микрофонов ему необходимы громоздкие приспособления с наружными антеннами и внутренними источниками питания, не зависящими от поселковой электросети. Как он установил и замаскировал свои звукоснимающие устройства?»

Я прошелся по кабинету, вышел в мастерскую. На глаза мне попался игрушечный робот с антенной на квадратной голове.

«Не слишком ли часто я встречаю эти «детские» поделки? У Инги робот, у Натальи в библиотеке – еще один! Все игрушки с декоративными антеннами, у всех внутри батарейки».

Я положил робота на верстак, открутил заднюю крышку.

«Плохо быть человеком, который ничего не соображает в радиотехнике! – подумал я, рассматривая внутренности игрушки. – На груди у робота динамик или микрофон? Почему этот робот гораздо легче того, что я брал в руки у Инги? Придется пойти путем экспериментов и сравнений».

Я вернул заднюю крышку на место, зубами расщепил спичку в тоненькую щепочку, вставил ее в катушку магнитофона, приготовленного к записи. Теперь пора приступить к проверке учительской аппаратуры в «полевых условиях».

– Кристина Эрнестовна, – сказал я, поднявшись в фойе, – мне надо ключи от библиотеки!

Вахтерша, вздыхая, как перед казнью, отыскала нужный ключ и подала мне.

– Андрей Николаевич, у меня от страха поджилки трясутся, словно мы с вами кур воруем.

– Кристина Эрнестовна, перед убийством Дегтярева в подвале сварочные работы вели?

– Ничего они не делали! Баллоны принесли, походили туда-сюда и сказали, что газу нет. Вячеслав Федорович пообещал достать кислород, да не успел… Андрей Николаевич, так его что, убили? А ведь говорят, что он сам на гранате подорвался.

– Дегтярев в армии служил, он что, позабыл, как с гранатой обращаться? Я пошел наверх, скоро вернусь.

В библиотеке я, стараясь не шуметь, отыскал полку с подарками верх-иланских пионеров. Квадратный, поблескивающий свежим лаком робот стоял на самом видном месте, обращенный грудью с микрофоном в центр читального зала.

«Мама мыла раму!» – громко сказал я роботу и, пятясь, отошел на три шага назад.

«Поэт Маяковский курил папиросы!»

Еще несколько шагов в глубь читального зала, разворот к роботу спиной.

«Поэт Маяковский никогда не мыл раму, за него все мама делала».

Быстрым шагом я вернулся в кабинет к учителю. Катушки на «Маяке-202» вращались, шла звукозапись. Спичка моя выпала, я подобрал ее и спрятал в карман.

«На бобине 350 метров пленки. При скорости четыре сантиметра в секунду продолжительность непрерывной работы составит…» Я взял ручку на столе учителя, посчитал на клочке бумаги. У меня получилось 145 минут.

«У этого устройства должно быть реле времени. Не может магнитофон после любого громкого звука работать беспрерывно. Через какое-то время он должен отключаться, иначе никакой пленки не напасешься».

Я не стал ждать, когда магнитофон остановится, и снял с него пленку. Теперь «Маяк» работал вхолостую. Катушку с него я установил на «Астру», включил воспроизведение.

«Аму», – сказал мой искаженный микрофоном голос.

Я дослушал запись до конца и стер ее. Теперь предстояло разобраться с записывающим устройством. Я отключил магнитофон из сети, поставил пленку в исходное положение, воткнул вилку в розетку. Двигатель на «Маяке» не заработал, хотя все рычажки управления были включены.

С замком в кабинете учителя пришлось повозиться. Открылся-то он легко, а закрываться шпилькой никак не хотел. Пришлось вместо шпильки использовать кусочек проволоки со стола в мастерской.

Из радиотехнического кружка я прошел в помещение с вентиляторными установками. Люк в тайную комнату был закрыт на простейший навесной замок. Я открыл его загнутой шпилькой, поднял крышку, заглянул вниз. Тишина. Мрак. Как только учителю не было страшно одному бродить по подземельям? Я в одиночку на такой подвиг не решусь.

В пятом часу утра я поднялся в фойе, попрощался с вахтершей и вышел на улицу.

К утру небо посветлело, дома и заборы обрели свои очертания, идти стало легче, но все равно пару раз меня угораздило вляпаться в лужу. С мокрыми ногами я пришел к Инге, осторожно постучал в дверь.

– Кто там? – спросила она, не включая свет.

Щелкнул замок. Инга, в просторной белой ночнушке, осторожно выглянула наружу. Я распахнул дверь и одним движением выдернул ее на крыльцо.

– Стой здесь, – прошептал я, – не шевелись и, самое главное, рот не открывай!

Оставив хозяйку мерзнуть на улице, я прошел в дом, включил свет. Сын Инги спал в ее кровати, игрушки были разбросаны по полу, робот стоял на прежнем месте. Я снял его с полки, аккуратно положил на пол, укрыл своей курткой.

– Заходи! – позвал я ничего не понимающую Ингу.

– Ты рехнулся? – Она с подозрением посмотрела на одежду на полу. – Ты там кого спрятал?

– Вспомни еще раз, где вы договаривались с Паксеевым о встрече?