Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

Я же сосредоточила все внимание на мистере Стенсбери:

— Благодарю вас, мистер Стенсбери.

— Кстати говоря, моя орхидея зацвела.

— И?..

— И вы были правы. – В глазах его заблистали насмешливые искорки. – Мне бы и в голову не пришло усомниться в ее ярлыке, но теперь я рад вашему вмешательству. Я надеялся, что вы зайдете взглянуть на нее, дабы сообщить мне…

— Она с радостью принимает ваше предложение, – с улыбкой вмешалась в наш разговор мисс Темплтон.

— Значит, в среду?

— С удовольствием.

Мистер Стенсбери улыбнулся ей. Улыбнулся мистеру Тримблу. Улыбнулся мне.

Все-таки он был интересным мужчиной. Большинство представителей сильного пола в зале казались окрашенными одной палитрой приглушенного серого и коричневого оттенков, и лишь он один всегда и неизменно демонстрировал брызги ярких тонов. Мисс Темплтон заверила меня, что такое поведение в общем-то не приветствуется, но я полагала, что это оживляет его румяные щеки и оттеняет блеск тщательно зачесанных волос.

По сравнению с мистером Тримблом он выглядел настоящим щеголем, тем не менее в манерах и всем облике мистера Тримбла сквозила неуловимая врожденная элегантность и самоуверенность, которой недоставало промышленнику. Слова мисс Темплтон о сверкающих золотом часах вдруг эхом зазвучали у меня в ушах.

Мисс Темплтон подтолкнула меня локтем и выгнула бровь в сторону мистера Тримбла.

Я вопросительно приподняла брови в ответ.

Она улыбнулась мистеру Стенсбери:

— Можем мы представить вас ассистенту отца мисс Уитерсби?

Вот о чем я забыла. Представление. Нет, какое все-таки это удовольствие – иметь дело с цветами. Они никогда не требуют быть кому-либо представленными, а если вы неправильно идентифицируете их, как случилось с мистером Стенсбери, они не обижаются и вы по-прежнему можете любоваться их красотой.

Мистер Тримбл кивнул мне:

— Весьма рад новому знакомству.

Я так и не смогла вспомнить, в какую сторону следует адресовать представление, но храбро взялась за дело.

Мужчины кивнули друг другу.

Мистер Стенсбери взглянул на меня:

— Разве адмирала Уильямса здесь нет?

— Он вынужден был…

Мисс Темплтон положила руку мне на локоть:

— Он попросил мистера Тримбла сопровождать мисс Уитерсби сегодня вечером.

Мистер Стенсбери окинул его еще одним, куда более долгим взглядом.

Мистер Тримбл любезно улыбнулся ему.

Мистер Стенсбери не стал отвечать ему тем же. Бросив на него холодный взгляд, он продолжил обращаться исключительно ко мне:

— Сегодня от одного из своих корреспондентов я получил итальянскую орхидею. Напомните мне, чтобы я показал ее вам, когда вы придете ко мне в среду.

— Я бы очень хотела взглянуть на нее.

Он согнул руку в локте и предложил ее мне, и я продела в нее свою руку, как это делали другие женщины.

Мы прошлись в дальний конец комнаты, хотя здесь не было решительного ничего заслуживающего внимания.

— Ваш интерес доставляет мне удовольствие, мисс Уитерсби. Хотя большинство людей сочли бы мою страсть лишь пустой тратой времени.

— Если так, то я впустую растратила целую жизнь, верно? Как бы там ни было, я бы очень хотела нарисовать вашу новую орхидею, если вы мне позволите.

— К чему утруждать себя такими пустяками? Я распоряжусь сделать для вас такой рисунок, если вы согласны принять его в дар.

— Не стоит беспокойства. – Его щедрость произвела на меня впечатление, но у меня буквально руки чесались вооружиться пером и кистью, чтобы попытаться передать мягкие полутона окраски цветка, равно как и запечатлеть на бумаге самую суть растения, которую я еще никогда не рисовала.

Обернувшись, я увидела, что мистер Тримбл смотрит на меня с таким выражением, словно… я не сделала чего-то очень важного. Или наоборот, сделала нечто такое, за что теперь должна извиниться. Но я никак не могла взять в толк, что же такого предосудительного совершила.

— Простите меня. Разумеется, я очень вам благодарна. – Я надеялась, что своими словами сгладила нанесенную ему обиду.

— Мне будет очень приятно предложить его вам. Такая женщина, как вы, не должна самостоятельно заниматься рисованием.

Быть может, и нет. Но как быть, если ей этого очень хочется?

В конце концов мистер Стенсбери вернул меня мистеру Тримблу. После того как промышленник ушел, мисс Темплтон обратилась к нему:

— Ну, и что вы думаете о нашем мистере Стенсбери?

— Полагаю, он – человек, который сделал себя сам.

— В ваших устах это звучит как оскорбление!

— Неужели? В таком случае мне следует следить за своей речью, потому что в Новой Зеландии найдутся те, кто готов сказать то же самое и в мой адрес!

Губы мисс Темплтон дрогнули в улыбке:

— Похоже, он проникся симпатией к нашей мисс Уитерсби.

Мистер Тримбл покосился на меня:

— Я должен согласиться с вами.

Мне не понравилось, что обо мне говорят в третьем лице.

— Он очень добр. И прямодушен. В отличие от многих, должна заметить.

Мисс Темплтон выразительно изогнула бровь:

— Думаю, он вполне подойдет, не так ли, мистер Тримбл? – И она подмигнула мне из-за веера.

— Подойдет для чего?

— Для роли супруга, конечно.

Мистер Тримбл окинул комнату внимательным взглядом:

— Для кого-то еще – безусловно, но я не считаю его подходящим супругом для мисс Уитерсби.

Мисс Темплтон с треском сложила веер:

— Почему же нет?

— Он, быть может, и подойдет, но вот насколько хорошо? По-моему, вопрос следует ставить таким образом.

Кто дал ему право вмешиваться в мои дела? Что бы мистер Тримбл ни думал о мистере Стенсбери, он не мог отрицать, что тот буквально влюблен в цветы. И если он время от времени путает семейства или виды, неужели его страсть не извиняет эти маленькие досадные оплошности? И если коллекция пастора отличалась некоторой небрежностью, то разве не может служить ему извинением та беспримерная доброта, с которой он обращался с окружающими? Даже с гадкой миссис Биквит?

И теперь, когда я задумалась об этом, то с гордостью поняла, что могу назвать этих мужчин своими друзьями. Хотя, пожалуй… не совсем друзьями. Не слишком ли я поспешна в своих выводах? Скорее всего, они оставались пока что просто знакомыми. Но опять же, многие полагают, будто они ухаживают за мной, посему термин «дружба» не должен вызвать особых возражений. Они были моими друзьями. И в качестве таковых заслуживали моей защиты.