Стезя смерти - Надежда Попова

– В конце концов, ты ведь не приходской священник, Дитрих. Так скажите мне, майстер инквизитор второго ранга Ланц, как, по-вашему, – он говорил правду?

– По-моему – нет, – не задумавшись, откликнулся тот. – Легче тебе от этого?

– Легче?.. Навряд ли.

– Шел бы ты; у тебя такой вид, будто это тебя только что сняли из-под потолка.

– Я в порядке, Дитрих, – возразил Курт, распрямляясь. – Конечно же, я далек от того, чтобы прыгать от восторга, но я в норме. Просто… Просто теперь я не знаю, что мне делать. Я в тупике. Вчера перед Керном я напустил гонору, а сегодня у меня на руках нет ничего, кроме этого упорно молчащего полутрупа.

– Сломается. Не таких ломали.

– И когда это случится? Завтра? Через день? Неделю? Арестованный Конгрегацией студент – это само по себе тема для обсуждения на весь Кёльн, и с каждым часом (не днем даже!) недовольство будет расти. Друденхаус они, конечно, приступом брать не станут, но existimatio[99]…

– Боишься – в спину плевать начнут? – прямо спросил Ланц, глядя на него почти с сочувствием, и утешающе похлопал его по плечу. – Привыкай.

– Н-да… – вздохнул Курт, снова прикрыв глаза и глубоко вдохнув. – Я, наверное, в самом деле пойду. Отдашь Керну протокол, ладно?

Снаружи двух башен солнце клонилось глубоко к горизонту; стало быть, в подвале он провел не меньше пяти часов…

Над тем, куда направиться сейчас, в свое тесное жилище или к каменной ограде дома через улицу от Друденхауса, Курт думал меньше мгновения. В открывшуюся снова без вопросов калитку прошел уже привычно, не удивляясь, в комнату Маргарет поднялся сам, войдя без стука. Встретив обрадованный взгляд, Курт замер на миг на пороге и, одним движением загнав засов в петли, стремительно и безмолвно приблизился, все так же без единого слова притянув ее к себе…

Оба молчали после еще долго; Маргарет, лежа на его плече, казалось, опасалась спрашивать, в чем дело, а Курт бережно гладил изящные пальцы, удерживая ее руку в ладони и неотрывно глядя на белую кожу, облегающую хрупкие суставы.

– Ты меня пугаешь, – наконец тихо шепнула она, чуть приподняв голову и заглянув в лицо. – Что с тобой сегодня?

– Проблемы на службе, – коротко и неохотно отозвался Курт, продолжая смотреть на ее ладонь, на пальцы, тонкие, словно веточка…

Та высвободила руку, рывком усевшись подальше, и голубые, как фиалки, глаза потемнели, став похожими на осеннее озеро.

– Ты допрашивал его сегодня, – убежденно и чуть слышно сказала Маргарет. – Вот почему ты смотришь сейчас на меня, точно на препарированную кошку. Ты пришел ко мне после…

– Если желаешь, я уйду, – так же тихо отозвался Курт, вдруг осознав, что, скажи она сейчас «да» – и это будет самым страшным, что только доводилось ему слышать за все двадцать два года своей жизни.

Маргарет сидела неподвижно и молчаливо еще несколько мгновений, глядя снова в глаза, снова растворяя в этом взгляде, и снова захотелось так и остаться напротив этих глаз, смотрясь в них час, годы, вечность…

– Прости, – вздохнул он, с усилием отведя взгляд. – Я и не полагал, что ты поймешь; собственно, ты не обязана.

– Он был виновен? – требовательно спросила Маргарет. – Этот юноша – он был виновен?

Курт тоже сел, упершись локтями в колени и опустив на руки голову, внезапно снова объятую все той же болью, – словно немилосердный истязатель удар за ударом вгонял в лоб шершавый, заржавленный гвоздь.

– Я не могу, – почти просительно произнес он. – Ты ведь знаешь, я не имею права тебе сказать – даже этого.

– Но сегодня я спрашиваю не из досужего любопытства, – отрезала Маргарет и, на миг смолкнув, осторожно провела ладонью по его волосам, склонившись и обняв, и прижалась щекой к плечу. – Я лишь хочу знать: ты убежден в том, что делал? Это не единственно для того, чтобы довершить твое дознание?

– Нет, – Курт выпрямился, но смотрел мимо ее глаз, прижимая ладонь к раскалывающемуся лбу. – Я не желаю вырывать неискреннее признание любой ценой и не отыгрываюсь на нем.

– Значит, он виновен, – уточнила она и, не дождавшись отклика, смягчившись, вздохнула: – Милый, я знаю, ваши тайны – это нешуточно; но ты что же, полагаешь, услышав их от тебя, я устремлюсь рассказывать о них всему Кёльну? Что с нами будет, если мы не будем верить друг другу?.. Если ты просто скажешь мне, что сегодня ты добивался правды от преступника, я тебе поверю. Без колебаний. Без малейшего сомнения.

– Да, – тихо ответил Курт, вновь глядя в фиалковые глаза. – Да. Сегодня я добивался правды. Я знаю, что он утаивает что-то; я не думаю, что секретаря убил он, но ему что-то известно, а я… Понимаешь, я не могу увидеть, не могу уяснить, что. Я чего-то не вижу. Что-то ускользает от меня, я обратил на что-то внимание, но предрассудочно, не осмысленно, я не могу самому себе истолковать, где и что я упустил.

– Ты бледен; снова голова?..

– Эта боль не уйдет, пока я не смогу увидеть то, чего не вижу сейчас. А я даже не могу помыслить, где и что это такое, что именно прошло мимо меня. И кроме этого да отпирающегося арестованного, у меня нет других зацепок. И… самое главное – чем дольше и упорнее он молчит, тем более убеждает меня в том, что ему есть, что скрывать… Это нелогично, и я самому себе не могу доказать, что я прав. Но то, что было сделано сегодня, Маргарет – это было необходимо. Или ты считаешь, мне это по душе?

– Надеюсь, что нет.

Курт грустно усмехнулся, снова взяв ее за руку и чувствуя, как тонкие пальцы дрожат в его ладони.

– А говорила, что поверишь мне – безоговорочно.

– Я тебе верю, – тут же отозвалась Маргарет, снова подсев ближе, однако дрожь в ее пальцах осталась, едва заметная, но явственная. – Даже если ты ошибаешься – я верю, что, по крайней мере, ты нелицемерен.

– Если ошибаюсь… – повторил он тихо. – Если я ошибаюсь… Я всегда этого боялся – того дня, когда узнаю, что человек, оказавшийся в моих руках, невиновен. Что я ошибся.

– Ты справишься, – произнесла Маргарет убежденно, прижавшись к его лбу губами. – Ты сильный; ты справишься.

– «Сильный»… – повторил Курт с улыбкой. – Я тебя сегодня едва не уронил; «сильный»…

– Я говорю не о том. Ты… в тебе есть что-то… – она запнулась, то ли смутившись, то ли попросту пытаясь подобрать нужные слова. – Поверь женской интуиции, ты – не такой, как все. В тебе есть… vitalis[100], понимаешь? Ты обладаешь крепким духом, и тебе многое под силу; я увидела это в первый же миг нашей встречи, я поняла это сразу.

Он прикрыл глаза, обняв хрупкие плечи, и вздохнул, прижав Маргарет к груди.