Золотая шпага - Юрий Никитин

Засядько оглянулся на яму:

– Тайный ход?

– Он самый, – кивнул фон Бюлов. – Это старинныйрыцарский замок Гогенцоллернов, отсюда ход выводит за пределы замка… Меняприслали помочь вам бежать!

Засядько с любопытством всматривался в лицо статскогосоветника. Глаза мудрые, усталые, понимающие, в них видны участие и забота.

– Сейчас явятся с едой, – предупредил он. –Я не хотел бы, чтобы вас застали здесь.

Фон Бюлов кивнул:

– Опасаетесь погони? Хорошо, вы правы. У них в самомделе подошло время ужина. Хотя французы все ленивые и непунктуальные, но времяужина соблюдают. Пожалуй, это единственное, что они соблюдают. Я вернусьчерез час.

Он неторопливо спустился в яму. Как Засядько заметил, таммелькнули руки, помогли немолодому советнику. Засядько тщательно уложил плитуна место, покрутил головой, засмеялся. Добрые дела не остаются безнаказанными!

Ужин ему, несмотря на угрозу де Артаньяка, все же принесли.Точно в час, когда обедал гарнизон. И именно то, что ели солдатыгарнизона. По всем воинским законам цивилизованных стран пленникам обязаны былидавать то же самое, что и солдатам.

Кирасиры сочувствующе смотрели на русского офицера. Он былмужественно красив, держался весело и раскованно, шутил по-французски, смеялся,хвалил французскую кухню, хотя и ел как-то без большой охоты, словно бы снатугой. По их лицам уже понял, что все знают, как ему бросалась на шею юнаядевушка, но об этом молчал, только хитро улыбался.

Вскоре, когда они ушли, забрав пустую посуду, плитаподнялась снова. На этот раз вслед за фон Бюловом вылез молодой парень впростой деревенской одежде. Лицо его было глуповато-доброе. Бюлов называл егоГансом, и Засядько сразу увидел, что парень абсолютно честен, доверяться емуможно во всем.

– Теперь вас хватятся только под утро, – сказал Бюлов, голосего прерывался. Лицо раскраснелось, дышал тяжело. – Не в моем возрастелазить по этим ходам…

Засядько развел руками:

– Дело в том, что я не могу покинуть это место.

– Почему? – вскрикнул Бюлов.

Ганс сопел сочувствующе, бросал на русского офицера жалостливыевзгляды. Засядько объяснил:

– Я не пленник, я парламентер. Правда, коменданткрепости перегнул палку… то есть превысил свои полномочия. По всей видимости,все еще надеется на помощь от императора.

Бюлов сказал осторожно:

– Но вы все сказали ему? Передали требования?

– Да, но хочу получить и ответ.

Бюлов смотрел внимательно:

– Я уже знаю о стычке во дворе. Помощник Мавильоначеловек мстительный. Я говорю о де Артаньяке. Комендант за всем неуследит, а тот может сделать какую-то пакость. Он не боевой офицер, а присланиз Парижа…

Засядько развел руками:

– Что я могу сделать? Я должен дождаться ответа.Кстати, этот ход ведет за пределы крепости?

Бюлов тонко улыбнулся:

– Из основного хода можно попасть в покои бывшего владельцазамка, а также в оружейную. Оккупанты понятия не имеют о тайных ходах.А ведь любой из нас может появиться в их спальнях! И перерезатьгорло. И если бы мы не были дворянами, а… ну, простыми крестьянами, чтоуже ведут партизанскую войну, то…

Он замолчал, но Засядько и сам представил, что, если быуправитель замка впустил через тайный ход разъяренных крестьян, не признающихникаких правил благородной войны, какую бы бойню здесь устроили! Но крестьяне,перебив французов, заодно разграбят замок, изрубят дорогую мебель, перебьютпосуду, изнасилуют всех женщин, а в довершение всего еще и подожгут замок совсех сторон.

– Я ценю ваше желание спасти меня, – сказалон. – Значит, немцы рассматривают русскую армию не как новых оккупантов, акак освободителей. Но я останусь… Впрочем, чтобы ваши усилия не были напрасны,может быть, покажете тайный ход? Я уже выспался, а до утра еще далеко.

Фон Бюлов смотрел с уважением:

– Я ценю вашу верность воинскому долгу. Но еслипокинете это место, вас будут считать беглецом… И просто застрелят, когдаувидят. Есть ли смысл возвращаться?

Засядько беспечно засмеялся:

– Есть ли смысл вообще отсюда уходить? Нет, конечно. Но житьпо смыслу – разве жить?

Они спустились в темный лаз. Засядько помог Гансу установитьтяжелую плиту на прежнее место. Массивная, покрытая плесенью, она встала такплотно, что самый придирчивый глаз не заподозрил бы, что ее можно сдвинуть сместа.

Ход был прорублен в скале высотой в рост человека,из чего Засядько понял, что тянется далеко. Короткий лаз можно пройти и начетвереньках. Два человека еще могут разойтись, прижимаясь спинами кстенам, но по-насто­ящему расширился только в одном месте. Засядько тут жеспросил:

– Здесь ход в хозяйские покои?

– Здесь, – удивленно ответил фон Бюлов. – Как-тозаметно?

Засядько пощупал стену, решительно шлепнул по одной глыбеладонью:

– Эта?

– Точно, – сказал Бюлов с еще большимбеспокойством. – Мне казалось, что догадаться непросто…

– Это кому как, – ответил Засядько, – а вон там,если не ошибаюсь, ход идет влево в оружейную?

В свете факелов в трех шагах впереди виднелось еще однорасширение. Фон Бюлов удивленно вертел головой, а молчаливый Ганс ужевслушивался в звуки за стеной, приложив ухо к камню. Удовлетворенный, начал снатугой вынимать, пыхтел, дулся, наконец камень подался. Засядько помогбесшумно вынуть, отодвинул толстый ковер.

Роскошнейший зал, широкая, как бильярдный стол, кровать всамом центре, с тяжелыми занавесями и под балдахином, два огромных камина, водном остывают багровые угли, исполинский стол – можно устраивать конныескачки, две дюжины кресел, портьеры в тяжелых, искусно украшенных рамах, каждаяиз которых стоит целое состояние…

– Ждите меня здесь, – шепнул он, – я осмотрю зал.Если удастся, то и замок…

Ганс кивнул, начал прилаживать на место камень. Засядькоопустил край ковра, пробежал на цыпочках вдоль стены. Горели три светильника,большая люстра, на столе вдобавок были зажжены свечи. Тяжелые подсвечникиотливали золотом. Возможно, и были из золота. Хотя вряд ли, французы ужерастащили бы. Не из склонности к грабежу, это не его казаки, просто Наполеонзаявил, что война должна кормить себя сама, и его цивилизованная армия уже на«законных основаниях» грабила побежденных так, что устыдились бы и ордыТамерлана.

Под пристальными взглядами бывших хозяев замка, самые первыеиз которых еще водили крестоносные войска на полабских славян, он перебегал отодной двери к другой, прислушивался. Иногда звучали голоса, шаги, за окнамипогромыхивало.