Рикэм-бо «Стерегущий берег» - Антон Павлович Кротков

не пробиться сквозь плотное кольцо желающих взять у него интервью либо автограф, что-то спросить или выразить своё восхищение. К счастью, Хиггинс сам заметил Исмаилова и сделал ему приветственный жест, означающий, что он не забыл про их договорённость побеседовать с глазу на глаз. Через пару минут профессор сам направился в его сторону.

Однако наперерез ему уже спешил странной ковыляющей походкой, поскрипывая кожей своих армейских ботинок на высокой шнуровке, какой-то тип с длинным кривым шрамом на лице и волосами, заплетёнными в маленькую косичку на затылке. Он преградил учёному путь. Незнакомец был костляв, но жилист. Кожа его лица и рук будто была выдублена ветром и солёной морской водой. Одевался он явно в магазине списанного армейского имущества, предпочитая крепкие практичные вещи с дополнительными заплатами на наиболее протираемых местах и со множеством карманов.

— Привет, Уолтер! — хриплым голосом запросто поприветствовал он научное светило.

— Здравствуй, Джефф — ответил ему как старому знакомому океанолог. Однако руки не протянул.

— Чёрт побери, отлично выглядишь, дружище — будто закашлялся сиплым дребезжащим смехом незнакомец. — Сразу видать — процветаешь, как всегда.

— Не жалуюсь, Джефф. А ты как поживаешь?

— Хреново, Джефф. Хреново. Совсем перестал спать в последнее время: старые царапины ноют, к тому же мучает меня одно нехорошее подозрение. Ты ведь помнишь наш уговор, Уолтер?

Ответ Хиггинса для многих прозвучал загадкой:

— Я уважаю твой промысел, Джефф. Но прежде всего я служу науке. Поэтому не в этот раз.

Ухмыльнувшись во весь рот, так что в свете потолочной лампы блеснули белые крепкие зубы, «морской волк» произнёс с ласковой вкрадчивостью:

— Ты мне всегда нравился, Уолтер. Так что не сочти меня дурным человеком с короткой памятью.

Последняя фраза неизвестного прозвучала, как угроза.

Глава 48

Май 1942 года, Коралловое море.

Очнувшись, Игорь некоторое время лежал, удивлённо прислушиваясь к собственным ощущениям и окружающим звукам. За то время, что он спал, в его положение явно что-то кардинально изменилось. Молодой человек разлепил веки: полумрак, так что очертания окружающей обстановки воспринимаются смутно. Но немного привыкнув, Исмаилов с удивлением обнаружил над головой соломенную крышу, которую поддерживают крепкие балки. Он лежал на узкой кровати, застеленной белой простынёй. Чьи-то руки заботливо перевязали ему ногу, а на обожженные участки кожи и израненные ступни наложили мокрые компрессы, явно из целебных трав, потому что было ощущение, что болезненные язвы начали заживать.

Со стороны входа возник изящный силуэт, и над Исмаиловым склонилось чьё-то лицо. Это была женщина. Она облегчённо вздохнула, по её уставшему виду было заметно, что незнакомка провела возле него много тревожных часов, может быть даже несколько суток.

— Хорошо, что вы очнулись — как-то очень просто сказала она.

— Теперь дело пойдёт на поправку.

Голос у неё был приятным. Вместе с незнакомкой в помещение проник волнующий аромат сладковатого дурмана. Впрочем, не исключено, что Игоря пьянило само её присутствие. В речи женщины звучала мягкая ирония:

— Когда мои друзья сказали, что наши вас, я грешным делом подумала, что океан снова вынес утопленника. Признаться, копать твёрдую коралловую почву у меня нет никакого желания. Мне уже приходилось это делать. Правда, ваш предшественник был азиатом. Обычно отзывчивые, местные отказываются хоронить чужаков, это у них табу.

Женщина подняла циновку на окне, которая играла роль жалюзи, и в помещение стало заметно светлее. Теперь Игорь смог рассмотреть свою спасительницу: у неё пышные рыжие волосы до плеч, лучистый голубоглазый взгляд, кожа в золотистых веснушках, словно солнышко её поцеловало. Но помимо несомненной красоты чувствовалась в хозяйке хижины какая-то изюминка, то, что называется природным обаянием, внутренним душевным светом.

Она была старше его. Возраст выдавали мелкие морщинки вокруг глаз и кожа, утратившая юную свежесть. И всё же язык не поворачивался назвать её старой. Внешняя привлекательность хозяйки тростниковой хижины находится в полной гармонии с мелодичным голосом, харизмой и природной женственностью. Такие леди с годами лишь приобретают сияние старинного золота.

И хотя последняя реплика о покойнике и могиле прозвучала жестковато, выражение лица, весь её образ внушал Игорю чувство, которое прежде он испытывал только к матери.

— Отчего вы так смотрите на меня? — смутилась незнакомка.

— Потому что… вы прекрасны…как Мадонна.

Она даже растерялась, потом губы её тронула усмешка, голос зазвучал с ласковой усталостью:

— Вы всё ещё бредите, юноша. Никакая я не Мадонна, а самая обычная разведённая баба, которой скоро стукнет тридцать. А это значит — женщина не первой молодости, тем более что в тропиках мы европейцы стареем быстрее.

Женщина взяла со стола зеркальце и поправила волосы, после чего покосилась на не сводящего с неё восхищённых глаз молодого человека, и воскликнула с напускной сердитостью:

— Да перестаньте же улыбаться как безумный! Не хватало ещё заполучить соседа сумасшедшего. Здесь всё-таки остров. Давайте лучше знакомиться.

Она по-мужски решительно протянула ему руку:

— Меня зовут Клео. Клео Марини. А вы Грегори Исмаилов, лейтенант морской авиации.

В ответ на его вопросительный взгляд женщина игриво покрутила на пальчике его личный жетон.

— Хотите есть?

Игорь признался, что действительно чувствует зверский голод. Женщина улыбнулась и пояснила, что пока он был в бреду, она поила его целительным соком кокосовых орехов и специальными травяными отварами, рецепту которых её напучили островитяне.

— После всего, что вы пережили, вашему организму нужно время, чтобы приспособиться к нормальной пище. Поэтому я принесу вам немного фруктов.

Клео вышла из хижины. Ожидая её возвращения, Исмаилов осматривался. При свете жилище Клео показалась ему совсем скромным: оно было примерно метра четыре в длину и три в ширину. И при этом одновременно служило хозяйке и спальней, и кабинетом, и столовой. Дюжина деревянных ящиков заменяла собой стулья, стол и другую мебель. Что заставило такую привлекательную женщину проводить лучшие годы своей жизни на затерянном в океане оттоле? Ведь здесь она была лишена самых элементарных благ цивилизации. Керосиновая лампа, печатная машинка, примус, патефон — вот то немногое, что было ей доступно. Между тем создавалось впечатление, что эта женщина привыкла к совсем другому, возможно даже там, на «большой земле», она жила, если и не в роскоши, то в хорошем достатке и комфорте.

Отодвинув серую москитную сетку, Клео вернулась с плетёной корзинкой, в которой лежало несколько фруктов. Увидев, что гость с интересом разглядывает висящей на стене плакат с рекламой виски, на котором была изображена акула, она пояснила:

— Прежнему хозяину этой хижины очень нравился этот сорт виски. Мистер