Рикэм-бо «Стерегущий берег» - Антон Павлович Кротков

Ван Холт заказывал его сразу по несколько ящиков. В конце концов, акула сожрала его — Марини кивнула на плакатную хищницу.

— Это случилось два года назад. С тех пор голландское министерство колоний не прислало замену, последний пароход приходил сюда несколько лет назад.

— А как же вы поддерживаете связь с большой землёй?! — удивился Исмаилов.

Марини пожала плечами.

— В небольшой пристройке есть радиостанция, но она вышла из строя ещё когда был жив губернатор (оказывается, так официально именовалась должность представителя страны, владеющей этим островом). Впрочем, я всё равно не умею ею пользоваться.

Хозяйка присела на один из ящиков и взяла на руки пёструю кошку.

— Обо мне почему-то забыли, — спокойно пояснила Клео.

Пока Игорь с наслаждением уплетал авокадо и смаковал сочные дольки ананаса, женщина рассказывала, что остров этот кораллового происхождения, площадь его составляет чуть более полутора квадратного километра. А дом этот построили лет пятнадцать назад голландские колониальные власти. Она же первое время жила в обыкновенной палатке. И лишь после смерти чиновника решила временно переехать в освободившуюся губернаторскую резиденцию, пока не пришлют нового.

Конечно, Игоря интересовало, как собеседницу занесло сюда, и по собственной ли воле она живёт здесь отшельником.

Клео рассмеялась.

— Я настоящий Робинзон Крузо! Но в отличие от него не потерпела кораблекрушение, а приехала сюда добровольно, чтобы заниматься морской биологией. Здесь настоящий рай для учёного моей специализации. Кстати, на местном языке название этого атолла звучит, как Зури.

— И вам не бывает одиноко?

— Нет. Компанию мне составляют десять кошек и два попугая (в хижине висели четыре птичьи клетки). И среди местных жителей у меня много друзей. Вскоре я вас познакомлю. Моё счастье было бы полным, если бы не мысли о родителях.

Клео рассказала, что она итальянка, выросла в семье крупного торговца, отец её страшно разбогател на продажах швейных машинок, а мать происходила из аристократической семьи. Родители её очень любят. И она по ним сильно скучает. Они — это вся её семья.

— Когда мне становится грустно, я ставлю пластинку на патефоне. На мою удачу, у покойного мистера Ван Холта кроме страсти к виски имелась ещё большая тяга к итальянской опере.

Клео покрутила ручку завода на патефоне. Послышалось потрескивание иглы, и пространство заполнил женский голос, исполняющий арию на итальянском языке. Клео прикрыла глаза, наслаждаясь. Игорь же испытывал что-то наподобие когнитивного диссонанса, когда всё его представление о мире вступало в конфликт с происходящим. За стеной величественно и мирно шумел прибой, вокруг на тысячи миль лишь океан, а тут соловьём заливается итальянский тенор с патефонной пластинки, словно в жизни всё идёт по-прежнему, и нет войны.

Поразительно, но Клео действительно жила в том мире, которого больше не существовало. То что Европа и большая часть мира охвачены новой большой войной было ей ещё неведомо…

Вскоре Игорь снова прилёг отдохнуть. Молодой человек был ещё слишком слаб, и его постоянно клонило ко сну. Казалось, он будет спать вечно. В следующий раз он проснулся среди ночи. Клео сидела за письменным столом. Она брала в руки колбы с какими-то препаратами, внимательно их рассматривала и что-то записывала. После чего клала образцы в коробку и доставала новые. Заметив, что Игорь проснулся, итальянка предложила ему немного зелёного чая и половинку кокосового ореха.

Поев, Исмаилов снова погрузился в небытиё.

Глава 49

Утром Игоря разбудили кошки. Они бродили по хижине и громко мяукали в ожидании кормёжки. Их хозяйка спала прямо за рабочим столом, уронив голову на сложенные руки. Её сон был настолько глубоким, что даже кошачий хор не сразу пробудил её.

Наконец, женщина подняла голову и блаженно потянулась. Игорь пожелал ей доброго утра. Клео всполошилась: давно пора завтракать, а она тут дрыхнет!

После долгого сна Исмаилов в самом деле испытывал сильный голод. Хотелось съесть чего-нибудь посущественнее фруктов. Но выяснилось, что для этого придется подождать, ибо сперва требуется разжечь очаг на улице.

— Признаться, живя здесь, я бессовестно разленилась, — с виноватой улыбкой пояснила Клео.

По её словам, от голландца осталось небольшое наследство. В том числе примус и несколько бочек керосина.

— Обычно по утрам я быстренько готовлю себе кофе. Но на днях мой чудесный примус отказался работать. Вообще-то в еде я не прихотливая: запросто могу обойтись всего несколькими фруктами и горстью орехов, но без кофе и дня прожить не могу. Поэтому очень расстроилась.

Починить примус Клео, по её словам, даже не пыталась:

— Я ведь вся в науке, в вопросах же быта совершенно беспомощная.

Игорь тоже никогда не считал себя особо рукастым, но тут захотелось блеснуть перед понравившейся женщиной.

— А вы разбираетесь? — засомневалась хозяйка. Но молодой военный её успокоил:

— Примус, как револьвер, — конструкция максимально простая и надёжная.

К счастью, проблема и в самом деле оказалось пустяковая — просто забилась сажей форсунка. Её удалось прочистить с помощью обычной женской шпильки — пригодились знания, полученные в авиационном училище. За свой подвиг Исмаилов был вознагражден восхищением хозяйки и великолепной яичницей из черепашьих яиц, которую ему подали с кусочками плода хлебного дерева.

За едой Игорь поведал свою историю, заключив свой рассказ фразой:

— Но теперь я ни о чём не жалею.

Юный лейтенант смущённо опустил глаза. Марини ласково улыбнулась и, склонившись к молодому человеку, по-матерински поцеловала в лоб.

— Просто ты давно в плавании, моряк, не удивительно, что все женщины кажутся тебе неземными красавицами.

— Нет, вы особенная!

— Просто ты не знаешь обо мне всего, мальчик. Иначе не говорил бы так.

Чтобы прекратить смущающий её разговор, Клео предложила Игорю осмотреть его ногу. Рана гостя сильно её беспокоила. Она и в самом деле выглядела скверно. Из дыры постоянно сочилась кровь и ещё что-то напоминающее гной. Похоже, всё складывалось не по самому благоприятному сценарию. Попади в него пистолетная или даже ружейная пуля и последствия были бы не столь удручающими. Ведь тогда раневой канал представлял бы собой аккуратную круглую дырочку с застрявшей в его «слепом» конце пулькой. А так имелась дыра с рваными краями, начинённая кровавым фаршем из развороченной плоти, осколков костей и сосудов. Попавшая в лейтенанта на скорости 300–400 метров в секунду крупнокалиберная пулемётная пуля (наверняка вместе с осколками кабины) буквально разодрала ткани и сосуды, возможно, раздробила кости. Ударная волна, усугубила ситуацию, вызвав обширные гематомы и кровоизлияния в соседних тканях. А то, что пуля осталась в теле, означало,