Варварский берег - Валерий Большаков

Упруго сев, он осмотрелся.

Вокруг громоздилась всё та же крепость… Э нет, не совсем та.

Строение выглядело гораздо более целым, новым, что ли, – колонны без щербин, и каменные плиты под ногами не скрывались под напластованиями песка, и статуя занимала свое место, изображая, вероятно, ту самую Танит.

«Куда ж нас опять закинуло?» – устало подумал Олег.

В углу – там, где умер Корнелий, лежал полурассыпавшийся скелет в истлевших обрывках мантии.

– Где мы? – простонал Пончик.

Сухов равнодушно пожал плечами.

Оглянувшись, он увидел Шурку, Ярика и Витьку Акимова.

Все трое медленно поднимались с каменных плит, ошеломленные и подавленные.

– Господи, – вздохнул Олег, – как же мне всё это надоело…

Акимов просеменил к воротам, ощупал теплые камни, словно не верил в их материальность.

Потом торопливо вытащил цилиндрик величиной с шариковую ручку, глянул на шкалу.

– Шикарно… – уныло сказал он.

– Что там? – буркнул Быков.

– Всё, нету больше портала! Коллапсировал, конечно же. Глухо как в танке…

Сухов внимательно оглядел себя.

Куда бы он не попал, хоть во времена фараонов, его просторные, светлые одежды были вне эпох и модных трендов.

Сгодятся в любую пору.

– А где мушкеты? А-а, я же свой бросил…

– И я. Да и толку в нем, незаряженном…

– Шикарно…

– Пошли, – сказал Олег, придерживая палаш в ножнах.

– Куда? Угу… – Туда!

– Ёш-моё… – вздохнул Быков. – И что теперь делать?

– Жить, – буркнул Сухов.

Покинув крепость, он пошагал к Тимгаду.

Атласские горы виднелись вдали, а по сторонам поднимались пологие холмы и скалы, зеленели пшеничные поля.

На горизонте четко очерчивалась аркада водопровода. Цивилизация.

– Будем искать другие порталы, конечно же, – бубнил Акимов.

– А что нам остается? Угу… Олег молчал.

У него внутри будто перегорело всё, даже вроде чадом попахивало.

Сколько можно, в самом-то деле?

Ну почему это гадское время никак не отпустит его?

«Исполнить свое предназначение…» Какое предназначение?

«Свершилось…» Да что свершилось, кто-нибудь может объяснить?

И опять, опять, опять впрягайся, борись, жилы надрывай, лей пот и кровь, свою и чужую, ищи этот чертов портал, соображай, как одолеть века, разделяющие его и Алёну с Натахой…

Хотя тут им в помощь Виктор.

Попал Витюха, как кур в ощип…

Выйдя на дорогу, мощенную каменными плитами, Сухов остановился.

Ему навстречу маршировали римские легионеры.

Самые настоящие – человек восемь взопревших бойцов с копьями и щитами-скутумами, шагали, подчиняясь зычному голосу старшего, которому, видно, всё нипочем.

На шлеме «старшины» имелся поперечный гребень с красным плюмажем – наверное, чтобы бойцам лучше было видно командира в бою.

Начищенный чешуйчатый доспех – лорика сквамата – сиял, поверх него блестели серебряные фалеры – медали с блюдце величиной, штук семь, связанные цепочками.

По всему видать, кентурион.

«Господи, вот занесло-то!»

Отряд двигался налегке – при скутумах и с оружием, но без кирок, топоров, кольев для лагерного частокола, сумок, сундучков для личных вещей и прочего «багажа», который обычно тянет пуда на два точно.

Вовсе не зря легионеров прозывали «мулами»!

Приглядевшись к легионерам, Олег решил, что доблестных воинов среди них от силы двое.

Заматеревшие, мужественные, они выделялись не выправкой даже, а какой-то внутренней сосредоточенностью, алертностью.

Да и достоинства в них было – делиться впору.

А вот остальные – явные новобранцы.

Тироны, как тут говорят.

Кому по двадцать, кому за тридцать, тироны выглядели именно теми, кем и являлись – салагами.

Этих еще учить и учить, гонять и гонять, прежде чем в них проступят черты истинных легионеров.

Все они щеголяли в коротких – до колен – туниках некогда красного цвета, а ныне вылинявших до бледнооранжевого.

Сверху – стеганый поддоспешник и кожаный панцирь, усиленный железными пластинами да двумя полосами-хумералиями, защищавшими плечи.

У правого плеча каждого болтался привязанный за кольцо на верхушке шлем с боковыми щитками-нащечниками – у «дедов» с плюмажем, у тиронов – без оного.

Военный пояс-сингулум удерживал птериги, что-то вроде мини-юбки из кожаных полос, уберегавших бедра.

Интересно, что у легионеров мечи в ножнах висели на правом боку, а у кентуриона – слева.

Зато калиги – прочные воинские сандалии – у всех были одинаковы, а скрипели они так, что о скрытном перемещении и думать не моги.

– Древний Рим? – пробормотал Шурик.

– Ёш-моё! Где ж он древний? Вон гляди, тип в настоящей тоге! «С кровавым подбоем»… – И Быков затейливо выматерился.

Сухов безразлично оглядывал «типа», целеустремленно поспешавшего под эскортом легионеров.

Завидев Олега со товарищи, «старшина» неторопливо, вразвалочку, приблизился к ним.

От всей фигуры кентуриона исходила сила и уверенность. Квадратное лицо, посеченное шрамами, выражало полное бесстрастие.

– Сальве! – бросил он, подойдя.

– Сальве, – ответил Сухов, припоминая латынь.

В бытность его магистром он частенько прибегал к языку Горация – европейские варвары, чьи предки погубили великую империю, пользовались чеканной речью римлян как всеобщим средством общения, понятным и франку, и ломбарду, и какому-нибудь готу.

Олег быстренько оглядел себя и друзей.

Волосы, остриженные на галерах, отросли как раз до нужной длины.

Никто не усат, подбородки бриты (римляне считали длинные волосы и бороды достоянием варваров), так что четверку вполне можно счесть гражданами империи.

– Мы долго пробыли в Ливии, – медленно проговорил Олег, – и отстали от жизни. Кто правит нынче?

Траян?

Кентурион подбоченился.

– Ныне правит император Цезарь Траян Адриан Август, – гордо проговорил он, – Великий Понтифик, Отец Отечества!

– Это какой же год? – спросил, запинаясь, Пончик.

– Второе консульство Торквата и Либона.

– А год, год какой?