Живые и мертвые - Неле Нойхаус

– До свидания, – ответил Джем. – И еще раз большое спасибо.

Лидия Винклер молча кивнула, держа руку на выключателе. Ворота гаража закрылись, едва они вышли.

– Разозлилась, – констатировала Ким, когда они с трудом пробирались по заваленной снегом подъездной дороге.

– Мне совершенно все равно, – ответила Пия. – У старика есть мотив, и он кипит от ненависти. Меня бы не удивило, если бы он каким-то образом оказался замешан в этом деле.

– У него паркинсон, – напомнил ей Джем.

– И что? Это всего лишь означает, что он не может стрелять сам. Но он может планировать убийства и выслеживать людей.

Они добрались до машины. Пия и Ким сели в салон, а Джем достал из багажника щетку и стал сметать снег с ветрового и заднего стекла.

– Убийца наверняка относится к близкому окружению Кирстен Штадлер, – сказала Пия, когда Джем сел в машину и включил двигатель. – Вдовец, сын, родители. У них у всех есть мотив, а после самоубийства Хелен, возможно, даже два. Мы должны проверить алиби всех.

* * *

– Он с 19:14 на месте и из квартиры не выходил, – сообщил один из двух полицейских, которые наблюдали за домом на Адлерфлюхтштрассе в Норденде, где жил Эрик Штадлер.

– Он один? – поинтересовался Боденштайн.

– Не имею представления, – ответил коллега в униформе. – В доме проживают десять семей, поэтому здесь бесконечное хождение в дом и из дома.

– Он приехал на машине или пришел пешком?

– Пешком. На нем был костюм для пробежек.

– Хорошо. – Боденштайн посмотрел вверх, на ярко освещенные окна пентхауса. – Тогда давайте войдем.

Они перешли улицу и направились к входной двери. Боденштайн, который не хотел спугнуть Штадлера и дать ему возможность улизнуть, нажал на одну из кнопок нижнего ряда на панели звонков, надеясь, что таблички с фамилиями жильцов соответствуют расположению квартир в доме. И действительно, им открыла женщина, живущая на первом этаже. Увидев удостоверение Боденштайна и полицейских в униформе, она лишь равнодушно кивнула и снова закрыла дверь. Они поднялись на лифте на шестой этаж и поднялись на несколько ступеней вверх к пентхаусу. Через закрытую дверь квартиры доносилась громкая музыка в стиле техно. Боденштайн позвонил. Музыка смолкла, послышались шаги, и дверь открылась. На Эрике Штадлере были трусы-боксеры и белая майка, обнажавшая его натренированное тело. Искусная татуировка целиком покрывала левое плечо Штадлера.

– Опять, что ли, эти мещане внизу пожаловались на музыку? – сказал он и только потом узнал Боденштайна. В его глазах появилось испуганное выражение, а улыбка неожиданно показалась вынужденной. – Теперь из-за этого является уголовная полиция?

– Добрый вечер, господин Штадлер, – ответил Боденштайн. – Мы пришли не из-за музыки. Позвольте войти?

– Да. Пожалуйста. – Он сделал шаг в сторону, пропуская их в квартиру.

Как и его отец, Эрик Штадлер, кажется, тоже любил большие пространства. Несущие стены были заменены опорными пилястрами, что расширяло помещение. Через большие окна до пола над крышами домов открывался вид на небоскребы Делового квартала. С фронтальной стороны находилась открытая кухня, а расположенная рядом лестница вела в галерею. Красивая квартира! И явно не самая дешевая в этом районе Франкфурта.

– Что случилось? – спросил Эрик Штадлер. Он старался вести себя непринужденно, но в действительности был явно напряжен. Каждая пора его тела источала недружелюбность.

– Где вы были сегодня около 13 часов? – поинтересовался Боденштайн.

– Здесь, – ответил Штадлер. – Работал. Я часто так делаю. Здесь я могу лучше сконцентрироваться, чем в офисе.

– Это может кто-то подтвердить? – В течение долгого времени своей службы Боденштайн смотрел в лица многих людей, которые пытались его обмануть. Все они думали, что могут успешно притворяться, но в действительности это удавалось лишь немногим.

– Нет. А что? – Эрик Штадлер был неопытным лжецом с нечистой совестью. Он с трудом выдерживал взгляд Боденштайна.

– Где вы были в среду, 19 декабря, около 8 часов утра? – продолжал тот свой допрос, не обращая внимания на вопрос Штадлера. – В четверг, 20 декабря, в 7 часов вечера и во вторник, 25 декабря, в 8 часов утра?

Недоумение Штадлера не было естественным.

– 25-го? Это было Рождество. – Он почесал затылок, подергал мочку уха, поскреб нос и скрестил руки на груди. – Рано утром я бегаю. Я много тренируюсь, чтобы компенсировать изъяны моей профессии.

– Где вы бегали и конкретно с какого и до какого часа? Видел ли вас кто-нибудь? Разговаривали вы с кем-нибудь?

– Я уже не помню. Я бегаю ежедневно. Почему это так важно?

Боденштайн не дал сбить себя с толку этими промежуточными вопросами. Он заметил пот, выступивший на лбу мужчины, нервную игру рук и блуждающий взгляд. Любой человек нервничал, когда его допрашивала уголовная полиция, Боденштайн это знал, но нервозность Штадлера выходила за рамки простого беспокойства.

– Вы биатлонист? – поинтересовался он. – Это довольно необычно для жителей этого региона.

– Это было во время службы в бундесвере, в горнострелковых войсках, – ответил Штадлер, на сей раз не солгав. – Так я пришел в биатлон. Сейчас у меня редко выпадает время, чтобы покататься на лыжах.

– Но есть время на другие необычные экстремальные виды спорта.

– Иногда. К чему вы клоните?

– Вы хороший стрелок?

– Да. Раньше я стрелял довольно хорошо, – кивнул Штадлер. – Но это было несколько лет назад.

Боденштайн назвал имена жертв снайпера, но Штадлер знал якобы только Ингеборг Роледер, мать бывшей соседки, и профессора Рудольфа. О Максимилиане Герке и Хюрмет Шварцер он никогда не слышал.

– Господин Штадлер, было бы неплохо, если бы у вас было алиби на то время, о котором я вас спрашивал, – сказал Боденштайн. – Вы подозреваетесь в совершении четырех убийств. Поэтому я просил бы вас поехать с нами в комиссариат Хофхайма.

– Вы шутите! – стал протестовать Эрик Штадлер. – Я не убийца!

– Тогда скажите, что делали в то время, когда были совершены убийства, – возразил Боденштайн.

– Я… я не могу. – Штадлер опять провел рукой по волосам – Мне надо вспомнить.

– Для этого в нашем ведомстве у вас будет достаточно возможностей, – сказал Боденштайн. – Пожалуйста, одевайтесь и возьмите с собой необходимые вещи. Мой коллега вас проводит.

– Я арестован?

– Пока только задержаны, – ответил Боденштайн и сделал Штадлеру соответствующие разъяснения, что являлось его обязанностью при задержании обвиняемого.

– Вы заблуждаетесь. Я не имею к этому делу никакого отношения, – стал уверять его Эрик Штадлер.

– Хотелось бы верить. – Боденштайн отвернулся. – Пожалуйста, поторопитесь.