Музыка тысячи Антарктид - Ирина Молчанова

Катя попятилась, а Андрей вытащил из кармана пальто визитку, сунул ей в руки и, крикнув: «Позвоните мне!» — перепрыгнул низкие кустики и скрылся за углом дома.

Доберман пробежал мимо, обтявкивая каждое дерево на своем пути.

Девушка проводила его любопытным взглядом. Достигнув поворота, пес резко обернулся и уставился на нее прозрачными голубыми глазами.

Сердце взмыло высоко-высоко и, с наслаждением опустившись куда-то в желудок, затрепетало.

Доберман показал в оскале белые зубы и умчался.

«Прелестно! Докатилась, — направляясь к дому, думала она. — Теперь мне оставляют свои визитки охотники на вампиров, а мое сердце реагирует бурно не на симпатичных мужчин, а на шумных собак. Страшно представить, что будет дальше!»

Пока шла на пятый этаж по лестнице, Катя достала сотовый и набрала номер.

Вильям ответил сразу.

Сердце не подскочило в груди при звуке его голоса и никуда не помчалось, но почему-то захотелось улыбаться. А еще на душе сделалось приятно и спокойно.

— Вильям, — произнесла она, — пять минут назад ко мне на улице подошел мужчина…

Марсово поле белело под снегом. Лайонел неотрывно смотрел на языки пламени Вечного огня и думал.

— …в конце концов, не обязательно обсуждать это с Москвой, — вздохнул Георгий, понимая, что друг его слушает и дела шпионажа его заботят сейчас ничтожно мало.

— Да-да, верно, — рассеянно покивал Лайонел.

Георгий поправил ворот кожаной куртки и, вновь издохнув, произнес:

— Прости, если это не мое дело, но я убежден, охотники Шалаева не опасны.

— Они выследили Вильяма, — очнувшись от своих мыслей, пояснил Лайонел. — Шалаев-старший преподнес сегодня днем Кате свою визитку. — Он задумчиво улыбнулся уголками губ. — Девчонка неплохо держалась… Трепаться не в ее интересах. Приятно знать, что она это понимает.

Молодой человек махнул другу, чтоб тот следовал за ним. Они пересекли поле, дорогу и неспешно пошли вдоль Павловских казарм.

— Не нравится мне Шалаев, — обронил Лайонел. — Неблагодарный тип, я ведь ему жизнь сохранил!

— Ты убил его отца, — напомнил Георгий.

— Потому что его отец хотел убить меня. — Молодой человек сунул руки в карманы черного пальто. — Утомили уже эти Ван Хельсинги.

Друг посмеялся.

— Слышал, Ферран в Париже истребил всех охотников до единого.

— Да, он упоминал. — Лайонел заметил на себе пристальный взгляд и поинтересовался: — Тебе есть что мне сказать?

— Не знаю… — Георгий замешкался, но потом неожиданно выпалил: — Ферран перед отъездом заезжал к Анжелике… Интересно, зачем?

— Хм, полагаю, выказать свое почтение. Они знакомы больше сотни лет, можно сказать, родственники.

Лайонел остановился на Зимнем мосту и облокотился на гранитные парапеты.

— Ты на что-то намекаешь?

Георгий пожал плечами и, отводя взгляд, пробормотал:

— Ты много думаешь об этой девочке, Кате.

Ледяные глаза раздраженно сузились:

— Конечно, я о ней думаю! Вильям подвергает себя и всех нас опасности, встречаясь с ней!

— Тебя действительно именно это беспокоит?

Лайонел не ответил.

Молодые люди еще недолго постояли на мосту и двинулись к Зимнему дворцу. Площадь пестрела людьми, студентами, туристами — тут было оживленно в любое время года и суток.

Георгий взглянул на Ангела мира, венчавшего колону в центре площади, и с немым вопросом повернул голову к Лайонелу.

— Может быть, — обронил тот.

— Мне странно, — хмыкнул друг, — в случае с Зазаровским ты перестраховался и действовал без раздумий, а что мешает тебе сейчас так поступить?

— Что мешает? — Лайонел улыбнулся. — Ничтожно мало! Мой брат не зашвырнул пока свою подружку на Александрийскую колонну, чтоб крест Ангела мира пропорол ей живот, а кровь изо рта стекала Вильяму в стакан. Зазаровский слишком много себе позволил в отношении жителей этого города!

— Уж не поклоннику канала Грибоедова рассуждать о несчастных жителях города, — упрекнул Георгий. — Какой смысл держать Зазаровского в тюрьме? Там он абсолютно бесполезен, а если ему удастся выйти, у тебя появится серьезный враг. Лучше его убить. Скажешь, это никогда не поздно? Мне думается иначе.

Молодые люди пересекли Дворцовую площадь и остановились перед серым старинным зданием.

— Я скажу… У Зазаровского отличная кровь, убить его было бы опрометчиво. Он может мне пригодиться.

Георгий покачал головой.

— Если кто-то узнает, что исчезнувшие вампиры благополучно отдыхают в тюрьме, твоя репутация беспощадного убийцы, которая поддерживает порядок, потерпит крах.

Лайонел бросил на него снисходительный взгляд.

— Если об этом кто-то узнает, я приду за тобой. А пока, — он подмигнул другу, — у меня есть одно дело…

Георгий потупил глаза и пробормотал:

— Анжелика будет счастлива…

Лайонел открыл своим ключом дверь, но до того как пойти в парадную, обернулся и сказал:

— Иной раз мне хочется знать, о чем ты думаешь. — И мысленно прибавил: «Твоя забота о моей женщине достойна аплодисментов стоя».

Друг с непроницаемым видом пожелал: «Приятного вечера» — и, развернувшись, зашагал прочь.

Сомневаться в Георгии было равносильно сомнением в самом себе. Лайонел захлопнул дверь. Этот молодой человек с взлохмаченными русыми волосами стал для него первым близким существом, которое захотелось впустить в свою жизнь. Они встретились при весьма необычных обстоятельствах в тысяча семьсот сорок девятом году, за год до переезда в Петербург. Георгий висел на колу под палящим солнцем, и его русская кровь, искрясь под яркими лучами, стекала на пыльную техасскую землю. Он до того обессилел от боли, что любое движение лишало его сознания. Охотники тех лет отличались от современных, как небо и земля, у них не было всевозможного навороченного оружия, но вампиров они выслеживали, как гончие лис.

Лайонел поднялся по лестнице до четвертого этажа и позвонил в квартиру.

Тогда, много лет назад, он жил, где придется, ни в ком не нуждался, но с появлением рядом Григория все изменилось. Спасенный вампир прилип, точно кусок смолы к ботинку. Отделаться от него никак не получалось, а спустя год пришло осознание, что отделываться вовсе не хочется. И они отправились в Петербург.

Двери открыл Даймонд. На лице мальчишки было написано явное разочарование.

— Госпожа никого не хочет видеть, — объявил юный паж ее величества.