Парижские сестры - Фиона Валпи

Но сегодня я стараюсь не думать об этом. Работа прекрасно помогает отвлечься от посторонних мыслей, поэтому я полностью погружаюсь в нее. Под конец я наполняю весьма симпатичные сумочки эко-косметикой нашего клиента: их вручат гостям на одном из подиумных показов, и вдруг мимо ресепшена проходит Флоренс.

– А ты поздняя пташка, Гарриет. – Она улыбается. – Должна сказать спасибо: все выглядит прекрасно. – Она роется в своем ридикюле (классический «Малберри», разумеется) и вынимает оттуда пару белых карточек. – Вот, – говорит она. – У меня осталась пара. И мне думается, что вы с Симоной заслуживаете их больше, чем кто-либо другой. Там и увидимся.

Выходя из двери, она слегка машет рукой, крикнув: «Bon courage![54]», отправляясь домой, чтобы подготовиться к самой важной неделе года в мировой столице моды.

Я рассматриваю полученные карточки. Вверху каждой находится легко узнаваемый тисненый логотип.

Я бегу вверх по лестнице в квартиру, перепрыгивая через две ступеньки, и к тому времени, когда я добираюсь до пятого этажа, я так задыхаюсь, что едва могу выпалить Симоне, что мы получили приглашения на вечеринку Vogue! А проводиться она будет в музее Гальера. Так что теперь я точно знаю, что чувствовала Золушка, когда поняла, что отправится на бал.

* * *

Когда мы присоединяемся к блещущему гламуром шествию по ступеням музея, я так взволнована, что едва могу дышать. На заднем плане Эйфелева башня вспыхивает, словно серебристый lamé[55], а затем начинает сверкать, одевшись блестками. Все заголовки уже кричат об этом: вот оно, начало светового шоу, заказанного специально для Недели моды. В воздухе разлито волшебство, которое лишь усиливается при взгляде на здание музея, когда мы приближаемся к нему: оно освещено настолько ярко, что белый цвет каменной кладки на фоне ночной темноты кажется воздушно-эфирным.

Внутри зала и главной галереи полно людей, одетых в ослепительно разнообразные наряды: от авангардистов, которые изо всех сил стараются привлечь внимание и взволновать поклонников гламурной моды, до тех, кто настолько респектабелен в своем классическом стиле, что, кажется, вовсе не обращают внимания на происходящее вокруг действо. Повсюду вспыхивают блицы фотографов, а съемочная группа пребывает в неутомимом движении, стремясь охватить как можно большее количество блестящих гостей. Из скрытых динамиков гремит музыка; разговоры внутри становятся ощутимо громче. Держа в руках бокалы с шампанским, мы с Симоной пробираемся сквозь толпу, подталкивая друг друга, когда узнаем известных моделей, актеров и модных репортеров. Нас замечает Флоренс и взмахом руки просит подойти туда, где она беседует с человеком, которого представляет нам как одного из директоров парижского отделения журнала «Vogue». Она радушно представляет нас, но мы понимаем, что для нее это в первую очередь деловая встреча, поэтому вскоре покидаем ее, оставив общаться на высшем уровне. Симона вдруг наталкивается на одного из клиентов агентства, с которым она встречалась раньше, и я оставляю их поболтать, а сама продолжаю обходить зал. Я с трудом могу поверить, что это то самое место, куда я приходила, чтобы убежать от себя самой, будучи уверенной в том, что именно здесь я найду покой и обрету уверенность в своих силах. Безусловно, для гламурной вечеринки это идеальное место, но зачем же так грубо сюда вторгаться? И любопытно, заметили ли присутствующие хоть какие-то выставленные здесь экспонаты?

Поставив пустой стакан, я проскальзываю в почти пустую соседнюю комнату. Все хотят быть в центре событий, надеясь, появится на одной из фотографий в журнале Vogue, издающемся от Нью-Йорка и Лондона до Дели и Сиднея. Поэтому нетрудно отыскать спокойное местечко вдали от шумного зала, и я оказываюсь в комнате, где в стеклянных витринах выставлены вечерние наряды серии Belle Epoque.

Я стою, разглядывая прелестное, инкрустированное стразами творение из атласа, затмевающее любой из праздничных нарядов на проходящем поблизости показе, как вдруг чей-то голос произносит:

– Привет.

Я оборачиваюсь и вижу ту самую женщину с серебристо-белыми волосами. Сегодня вечером вместо пиджака на ней надето черное платье, которое элегантно облегает ее ладную фигуру. Платье выглядит обманчиво простым, но мне кажется, что Мирей и Клэр оценили бы по достоинству техническую сложность дизайна, который не оставляет глазу ни одной угловатости, придавая особую привлекательность кажущейся монотонности одежды с помощью вытачек, которые и придают платью его неповторимый шарм.

– Добрый вечер, – отвечаю я.

– Там, похоже, все просто кипит, – женщина улыбается, кивая в сторону главного выставочного зала.

– Да уж. Вечеринка просто фантастическая. А мне просто захотелось подышать воздухом.

– Понимаю, – она поворачивается лицом к платью в одной из витрин. – Прелестно, не правда ли? А вы ведь занимаетесь исследованием истории этих произведений искусства? И мы уже встречались, n’est-ce pas[56]? Вы обычно что-то записываете. Вы журналистка?

Я рассказываю ей о моей стажировке в Агентстве Гийме, которая уже близится к концу, и о том, что пытаюсь выяснить, что произошло в свое время с моей бабушкой, работавшей швеей в годы войны – об этом я вскользь упомянула, когда мы встретились на выставке Lanvin.

Она кивает.

– Неплохо придумано – записывать все, что выясняется. Нити истории так часто переплетаются и запутываются, правда ведь? А здесь, в музее, мы, так сказать, наблюдаем фрагменты таких запутанных прядей и пытаемся узнать у этой прелестной одежды ее собственные истории. Ведь это так важно, не так ли? Я всегда верила: рассказывать свои истории и узнавать чужие – значит уметь понять хаос нашей жизни.

– Вы здесь работаете? В музее Гальера?

Она роется в своей сумке-клатч и протягивает мне карточку. Оказывается, ее зовут Софи Руссо, и она – менеджер по коллекциям начала двадцатого века.

– Спасибо, мадам Руссо. Меня зовут Гарриет. Гарриет Шоу.

Она отвечает формальным рукопожатием.

– Приятно познакомиться, Гарриет. Мне очень понравилось с вами беседовать. Свяжитесь со мной, когда придете сюда в следующий раз. Если у меня найдется время, я покажу вам кое-какие платья 1940-х годов, которые хранятся в здешних запасниках.

– Обязательно. Большое вам спасибо.

Она смотрит на меня оценивающим взглядом своих серо-зеленых глаз. Потом говорит:

– Не знаю, интересует ли это вас, но музей планирует организовать новую большую выставку из того, что содержится в наших подвалах. В ближайшее время мы наймем несколько новых сотрудников, чтобы начать разработку этого мероприятия. На какое-то время музей закроется, но после открытия мы покажем публике множество прекрасных вещиц, до этих пор лежавших под спудом. Если вам подходит такое предложение, пришлите мне свое резюме, и я дам ему ход. Даже если вы узнали все, что хотели, о своей бабушке, поверьте: здесь найдется множество других замечательных вещей, и у каждой из них – своя история.