Время прощать - Миа Марч

– О, Кэт. Ты только посмотри на себя!

Она встала позади Кэт у зеркала, висящего на стене над столом.

Фата красивая. И Кэт почувствовала себя в ней настоящей невестой.

Лолли сжала плечи дочери.

– Пойди примерь с ней эти платья.

– Скажи, если нужна будет помощь, – кивнула Клер. – Эти два платья легко надевать и снимать.

Кэт скользнула в элегантную примерочную, по размерам почти не уступающую номеру «Альбатрос» в их гостинице. Кэт повесила два платья на высоко расположенный крючок, сняла фату и положила на мягкую скамейку, затем освободилась от рубашки и юбки. Надела первое белое атласное платье и потянулась застегнуть «молнию» на спине.

«Красивое. И впрямь похоже на то с фотографии».

Кэт снова надела фату и осмотрела себя в трехстворчатое зеркало. Она по-прежнему воспринимала это как маскарад, иллюзию. На самом деле Кэт не верила, что собирается быть невестой.

– Кэт, нужна помощь?

Она вышла и встала перед матерью.

– Какое милое, – улыбнулась Лолли.

– Прекрасно, – поддержала Клер. – А ты сама что думаешь, Кэт?

– Ну… мне нравится. – Кэт повертелась перед трехстворчатым зеркалом в углу салона. – Но я не вполне уверена, что это то самое.

– Примерь другое. И помни: это твой первый день, твои первые пять минут в этом магазине. Возможно, тебе понадобится примерить десять, двадцать платьев, чтобы выбрать одно. Ты узнаешь его, как только наденешь.

Десять или двадцать платьев? Кэт подумала, что примерка двух и то невыносима.

Вернувшись в примерочную, она сняла платье № 1 и повесила его на плечики, затем надела платье № 2. Едва Кэт взглянула на себя в зеркало, как что-то в ней изменилось.

«Вот мое платье…»

Она поняла это ясно и четко. Идеальное, прекрасное и бесподобное. Кожа Кэт словно светилась. Девушка надела фату и ахнула, увидев себя.

«Это просто красивое платье, – напомнила она себе. – Это ничего не значит. Вселенная ничего не говорит. Это просто платье, в котором я случайно выгляжу так, будто оно сшито для меня, оно было сшито только для меня…»

– Кэт, готова?

Она глубоко вздохнула.

«Как только мать увидит меня в этом платье, с этой фатой, она расплачется», – поняла Кэт.

Ее мать не отличалась сентиментальностью, но если платье тронуло Кэт, заставило ахнуть, то на Лолли оно произведет впечатление вдвойне.

Она открыла дверь. И не ошиблась. Лолли встала, держась за сердце. Тут же закрыла лицо руками, на глазах у нее выступили слезы.

«Никогда еще мать не любила меня так», – поняла Кэт.

– Это оно, – сказала Кэт.

– Переделки почти не понадобится. – Клер улыбнулась. – Мне нужно будет только чуть убрать в талии и на полдюйма удлинить подол, но в остальном платье сшито словно на тебя.

– Стоит, наверное, целое состояние? – спросила Кэт.

– Платье твоей мечты, какое бы оно ни было и сколько бы ни стоило, оплачено Неизвестным лицом. – Клер блеснула глазами. – Скажу тебе, нечасто у меня так бывает.

«Оливер».

Лолли просияла.

– Что ж, тогда, если ты уверена в выборе, мы его берем.

Кэт снова посмотрела в зеркало. Оливер договорился об оплате платья ее мечты, чтобы матери не пришлось переживать из-за стоимости. Чтобы Кэт не переживала из-за переживаний матери.

Лолли встала рядом с ней, любуясь отражением дочери.

– Если последним в своей жизни я увижу, как ты пойдешь в этом платье к алтарю на заднем дворе «Трех капитанов», я уйду счастливой.

Кэт уставилась на мать.

Последним в своей жизни я увижу…

– Но если ты не уверена, Кэт, – качнула головой Лолли, – можем продолжить поиск. На манекенах я вижу не меньше трех платьев, которые будут выглядеть на тебе изумительно.

Если ты не уверена, если ты не уверена, если ты не уверена…

Слова бились в голове Кэт, и ей захотелось бежать от зеркала. Уверена она была только в одном: в желании сделать свою мать счастливой, сколько бы дней ей ни осталось.

– Я уверена, – сказала Кэт.

Изабел

– Помнишь это? – спросила Джун, показывая фотоальбом.

Сидящая по-турецки Изабел опустила на колени альбом, который листала, и посмотрела фото, которое показывала Джун. Изабел, Джун и их родители улыбаются рядом с утенком Дональдом в парке «Мир Уолта Диснея», когда Изабел было семь лет, а Джун – четыре года. Их отец в шляпе Микки-Мауса, с ушами, а мать – такая красивая в белом хлопчатобумажном сарафане, в соломенной шляпе и с наклейкой Золушки, которую прилепила ей на руку Джун.

Изабел и Джун спустились в полуподвал «Трех капитанов» поискать в сундуках их матери дневники. Вместе они перерыли все сундуки, но дневников там не оказалось. В двух сундуках они обнаружили двенадцать фотоальбомов и, увлекшись, последние полчаса просидели над ними. В течение многих лет Лолли напоминала Изабел про альбомы, но та отобрала несколько любимых в первые недели после смерти родителей и всегда страшилась заглянуть в остальные. Боялась воспоминаний. Скорби. Сожалений.

Час назад, когда Изабел поднялась в спальню в мансарде за свитером для гостьи, то нашла Джун на балконе. Сестра смотрела на гавань с таким печальным выражением, что Изабел едва не заплакала. Прошло два дня, как Джун узнала о смерти отца Чарли, случившейся в тот самый день, когда они должны были встретиться в Центральном парке. И хотя она встала с кровати, перемещалась по дому и ради Чарли делала вид, будто все хорошо, на душе у нее было пусто. Изабел предложила Джун составить ей компанию в поиске дневников, не совсем понимая, поможет это сестре или напомнит о других потерях, но Джун кивнула и вместе с ней пошла в полуподвал.

Вещи родителей, любимое платье матери, старые, в стиле Джона Леннона, очки отца в металлической оправе, похоже, навели Джун на благотворные размышления. Взяв очки, она рассмеялась, о чем-то задумалась, но не поделилась своими мыслями. Затем уткнулась лицом в шарф, который был на отце в день его смерти – из темно-синей шерсти, связанный супругой. Джун заплакала. Изабел обняла сестру, и та снова разразилась горькими причитаниями: «Все умирают. Все умирают…»

Когда Изабел уже решила, что Джун сейчас убежит, она заметила пачку писем, относящихся к последнему году их с Джун отдыха в летнем лагере. Изабел было тогда четырнадцать лет, а Джун – одиннадцать. Изабел наслаждалась каждой минутой вдали от дома, хотя вожатый и директор грозили отправить ее домой, если она еще раз нарушит хоть одно правило. Но Джун ужасно тосковала по дому.

Изабел вытащила из связки верхнее письмо и начала читать вслух, обратив внимание, что Джун подобралась поближе.