Мутный пассажир (сборник) - Сережа Павловский

У меня были деньги на обед, но я отдал их за билет, чтоб не выделяться.

– Ты что, пойдёшь на этот спектакль? – удивилась мама, узнав вечером, что обеденные деньги ушли на какое-то говно.

– Нет.

– Зачем же ты их тогда сдал? – удивилась она ещё больше.

– Потому что она сказала, что все должны сдать, – пояснил я.

– Сейчас я ей позвоню и скажу, чтоб она вернула деньги, – твёрдо решила мама. – Я не собираюсь давать деньги на не пойми что.

И на следующий день мой классный руководитель начинает свой блядский урок литературы. И говорит:

– Павловский, подойди-ка сюда.

Все, как долбоёбы, сразу же повернули свои тупые бошки на меня. Ебать, Павловского ни разу не видели. Я подошёл к ней. Учительница медленно достала кошелёк из своей сумки, вынула оттуда сумму за билет, бросила её на стол и сказала, театрально… Так, тут лучше поменять местами… вынула оттуда сумму за билет, сказала её на стол и бросила мне в лицо, театрально исказив голос:

– Забирай свои деньги!

Потом она обратилась к классу с ухмылкой на ебле и так же театрально усмехнулась:

– Представляете, вчера позвонила мама Серёжи Павловского и сказала, что у них нет денег на билет.

Ну и, конечно, на меня начали пялиться ещё больше, лыбиться, смеяться и нести всякую хуйню, которую я даже не слушал.

Как только я сел на своё место, жалея, что у меня нет с собой ширмы или шапки-невидимки, учительница тут же сказала, что сейчас Серёжа ещё выйдет с книгой Данте и перед всем классом будет читать вслух какой-то отрывок из «Божественной комедии». Я, охуевший только что от этого позора, ответил, что я ничего ни перед кем читать не буду, за что сразу же получил двойку.

С тех пор я вообще не разговаривал с учителями, а молча соглашался со всем, что они говорили.

Пожалуй, только один раз я открыл свой рот, когда меня начала гноить шлюха, преподававшая у нас физру, потому что… Не помню, что именно там было. В голове остался только эпизод, где я предложил ей отсосать.

Я потом всё приколол бухому батьку, и он тогда спросил, думая, что предложение физручке пососать – это только начало истории: «И чё, я не понял, она у тебя отсосала, что ли?»

Ещё чуть позже я выиграл олимпиаду по немецкому языку среди девятых классов, но мне дали всего лишь второе место. Я успокоил себя тем, что интеллигенция всегда была прослойкой.

Оценки за четверть я получал таким же образом – на балл ниже или сразу три.

В общем, в десятый класс мне поступить не дали, потому что в итоговом аттестате за девятый у меня не оказалось ни одной пятёрки, даже четвёрок было мало.

И я не жалею, потому что нищеброду в школе для мажоров с липовыми медалистами делать не хуй, пускай там и правда даётся самая охуенная база.

Я помню один смешной момент, после которого меня и ещё нескольких учеников чуть не отчислили из школы. У меня была мелкая петарда, совсем крохотная, миллиметров пятнадцать в длину и пять в толщину. Я притащил её в школу и предложил взорвать. Было решено её поджечь и выбросить в форточку, чтоб взрыв произошёл на улице. Бросать вызвался самый высокий из нас, потому что ему было легче всего выбросить горящую петарду в окно, стоя на подоконнике.

Нас было трое. Один чиркал зажигалкой, я должен был сунуть фитилёк петарды в огонь, дождаться, пока он загорится, и быстро передать её тому, кто стоял на подоконнике. Последний должен был её хладнокровно бросить в форточку, а петарде доставалось самое простое – взорваться в воздухе, не успев упасть на землю.

Мы порепетировали. В теории ошибок не было, все расчёты были верны. На шухер был поставлен первый попавшийся задрот, позадротистей меня.

Зажигалка загорелась, я сунул фитиль петарды в пламя, фитиль начал искриться, я быстро развернулся и отдал петарду самому высокому. Самый высокий прицелился и бросил…

Петарда нелепо ударилась о раму и упала вниз между двух стёкол. Самый высокий повернулся ко мне, мы пересеклись взглядами и заорали хором, будто мы были персонажами какой-то комедии про подростков-идиотов:

– Аааааааа!!!!

Спустя ещё полсекунды мы втроём побежали из кабинета, но успели добежать только до первых парт у двери, как раздался взрыв. Это была, блядь, мини-Хиросима. До сих пор не могу поверить, что такая маленькая петарда способна так ебануть.

Не останавливаясь и не оборачиваясь, мы продолжили побег из кабинета, но в дверях наткнулись на завуча, которая силой впихнула нас обратно в класс и зашла следом.

Вот на хуй ставить кого-то на шухер, если он даже предупредить, блядь, не может, что по коридору идёт завуч?

Нам здорово повезло, что кроме громкого взрыва больше ничего не было. Стёкла в рамах остались целы и даже не треснули. Но мозги нам выебали капитально. Мы стояли перед всем классом, и нашим одноклассникам говорили, чтоб они на нас хорошенько посмотрели, запомнили и поняли, что такими идиотами и серой массой быть западло, и сделали для себя выводы.

Вспомнив момент с переглядыванием и хоровым паническим криком, я заулыбался и шёл домой с широкой улыбкой, будто у меня была счастливая и хорошая жизнь.

Жаль, что в то время ни у кого не было мобильного телефона с видеокамерой, если они вообще тогда существовали. Я бы с удовольствием ещё раз пережил этот сумасшедший момент, когда петарда ещё не взорвалась, но было уже очевидно, что мы проебались. И хочется поржать, но надо валить…

– Эй, пацан, стой!

Я обернулся. Ко мне быстро приближался какой-то гопник.

«Оо, какой жёсткий контраст! – подумал я про себя, ещё больше разочаровываясь в этом дне. – Только я повеселел, вспомнив про петарду, как мне сейчас в очередной раз объяснят, кто я по жизни и где моё место. Типа: вот ты сидишь на киче, а тебе дают веник и говорят: „Ну-ка сыграй“. А что ты ответишь? – Не знаю. – Лохан, блядь. Надо отвечать: „А ты настрой, ёпта“. Хаха. А нарисуют тебе мяч на стене и скажут: „Пни! “ Хули ты будешь делать, а? – Не знаю. – Ну ты дуралей ваще, блядь. Надо отвечать: „А ты, на хуй, накати, блядь“. Хахаха! А слышишь, иди сюда. Ну-ка встань на эти две спички. Да заебал, не ссы. Давай, вставай. И теперь возьми ещё в каждую руку по спичке. Да не ссы, больно не будет. Бери! Да бери, заебал, не обижу. Ха-ха, блядь, смотри, лыжник, ебать. Слышь, лыжник, блядь, езжай на олимпиаду, на хуй. Хахаха. Раиса Сметанина, блядь».

– Здорово! Как тебя зовут?

– Серёжа, – представился я, пожимая протянутую руку.

– Паша, – представился он в ответ. – Давай отойдём кое-куда, попиздеть с тобой надо.

– Говори здесь, я не хочу никуда идти, – как-то резковато ответил я и даже сам испугался, потому что, если всё кончится для меня плохо, я не уверен, что смогу выдержать этот борзый темп до конца.