Имя звезды - Морин Джонсон

Дали адрес: Кинг-Уильям-стрит, здание под названием Риджис-Хаус. Там в подвале дверь, ведет на заброшенную станцию подземки. Глубоко, лифта нет, длинные лестничные пролеты. Помню, я оценил обстановку. Нас четверо, ломимся в незнакомое место, да еще под землей. Если стрелок или стрелки все еще там, они поймут, что их прижали к стенке. Будут снимать нас с лестницы по одному, чего доброго и вообще всех перестреляют. Словом, куда ни кинь, везде клин. А внизу хоть глаза выколи и ступенек неведомо сколько, да все по кругу и по кругу. Рация не берет. Мы крикнули, что спускаемся, включили фонарики — ежели там кто есть, пусть выходит. Тишина.

Прежде чем продолжить, он еще раз взглянул на меня.

— Саму станцию, где платформа, во время войны поделили на два уровня. Построили лестницу на второй этаж, а там какие-то служебные помещения. Дверь туда нараспашку. Мы осмотрели платформу, потом двое поднялись по лестнице, двое пошли в туннель. Я первый нашел женщину, Марго Райли. Она сидела за столом. Дэвид Леннокс лежал на полу у шкафа. Марк Денхерст — в одной из задних комнатушек. У Джейн Уотсон в руке был кусок трубы, — похоже, она пробовала отбиваться. Кэти Эллис обнаружили у входа в туннель. Они погибли задолго до нашего появления.

— А Александр Ньюмен?

— Нас проинструктировали: ищите шестерых. Вроде как пятеро есть, все рядом. Ньюмена поначалу не обнаружили. Потом отыскали, подальше, в одном из туннелей. С пулей в голове. Меня оно до сих пор свербит. Своими же глазами видел, а что-то во всем этом было не так. Мы только потом узнали, что это была секретная операция, брали наркоторговцев и в чем-то просчитались. Эти торгаши как-то получили туда доступ, хранили в старых туннелях наркотики, по ним и перемещали. Ужасная была картина — и очень странная. Уж сколько я перевидал операций по захвату наркодилеров, а эта — ну совсем ни на что не похожа. Никаких тебе наркотиков, никаких следов перестрелки. Это служебное помещение напоминало обычный рабочий кабинет. Можно подумать — сидели себе люди, работали, а тут их взяли и перестреляли. И на мой взгляд…

Он снова запнулся, но на сей раз явно не из-за меня. Затянулся, бросил окурок на землю, затушил.

— На мой взгляд, все было к одному: перестрелял их Ньюмен. Остальные без оружия, в каждом по пуле. У него в руке пистолет, рана вроде как из тех, которые остаются, когда человек сам себе стреляет в голову, — правда, темно там было. Язык не поворачивается обвинить в чем таком коллегу, да еще без всяких доказательств, но… в общем, нас оттуда быстренько высвистали. А дознаватели туда, похоже, даже и не спускались. Не делали никаких фотографий. Нас вытащили наружу и велели держать рот на замке — ну, я до сих пор и держал. Ходил слушок — по только слушок, не больше, — что этого Ньюмена в какой-то момент отстранили от работы. Мы прикинули, что он, может, мозгами повредился и перестрелял остальных — ну, бывает, слишком долго проработал тайным агентом. Существовала официальная версия: операция по захвату наркодилеров, мы с этим не спорили. Ребята-то мертвы. Их уже не вернешь. Опять же, у всех есть родные, — чего их бередить лишний раз. Но меня как свербило, так и свербит. Так вы говорите, оно как-то связано с Потрошителем?

— А что еще вы запомнили из той ночи? — спросил Стивен.

— Только весь этот ужас, — ответил Мэйбрик. — Редко такое случается увидеть, да и не надо. Одного раза на всю жизнь хватит.

— И больше ничего? Никаких странностей?

— Да вот разве… — сказал Мэйбрик, — была одна странная вещь. У Ньюмена, когда мы его обнаружили, в руке был кассетный плейер.

— Чего? — не понял Каллум.

— Ты, сынок, такого и не помнишь, — сказал Мэйбрик. — Кассетник «Сони». Портативный магнитофон. Популярная была штука. Музыку с кассет слушать. И он его не просто держал, а крепко прижимал к телу. Странное дело — прижимать к себе такую штуку во время налета на наркодилеров да во время перестрелки.

Выражение лица Стивена мгновенно переменилось. Брови задрались так высоко, что, казалось, утянули за собой всю остальную физиономию.

— Вам оно о чем-то говорит? — поинтересовался сержант. — Вы что-то знаете? Вы обязаны мне сказать. У меня все сотрудники нынче на улицах, ловят этого мерзавца.

— Спасибо, — ответил Стивен. Авторитетный бас был отброшен. Стивен говорил как обычно. Более того, голос слегка дрожал. — Пока все.

В три утра, в Ночь Потрошителя, не так-то просто найти уголок, где можно погреться, поэтому мы забились в полицейскую машину, отогнав ее за несколько улиц, и не стали глушить двигатель.

— Я не совсем понял, что нам тут рассказали, — сознался Каллум. — Одно точно: мне хреново.

В кои-то веки не одна я сбита с толку и чувствую себя полной дурой. Стивен смотрел прямо перед собой, на зад какого-то грузовика.

— Стивен? — позвал его Каллум. — Скажи, что ты не думаешь того же, что думаю я. Скажи, очень прошу.

— Кассетник, — произнес Стивен ровным голосом. — Самая подходящая маскировка, до появления мобильных телефонов. Та же идея. Обычный предмет, который может быть в руках у любого. На панели кнопки — можно нажать, чтобы замкнуть контакты. Рабочий кабинет в подземке. Убитый с кассетником в руке. Не были они тайными агентами — они были из наших. И ликвидировали наш отдел не потому, что сократили финансирование, а потому, что один из сотрудников сошел с ума и ликвидировал всех остальных.

Каллум мрачно захохотал и провел ладонями по лицу.

— Мертвая станция, — проговорил он. — Мертвые полицейские. В метро так принято говорить про станции, выведенные из обращения: мертвая станция.

— Он знает о нашем существовании, — продолжал Стивен, по-прежнему глядя в одну точку. — Все эти послания. Убийства перед объективами камер. Он изо всех сил старался, чтобы мы поняли, что он — призрак. Хотел привлечь наше внимание. Он знает, кто мы такие. Он один из нас.

— Больно это похоже на ловушку, — сказал Каллум. — Мели ты все рассудил верно, он хочет заманить нас туда, где уничтожил весь прежний отряд. Бывал я в этих старых туннелях и на заброшенных станциях. Если ты там не ориентируешься, хорошего не жди.

— А если мы туда не явимся, он станет убивать, — сказал Стивен. — Это наш единственный, последний шанс. Решение нужно принять немедленно.

Каллум громко выдохнул и постучал головой о спинку сиденья. Где-то вдали раздался вой сирен — уа-уа-уа-уа-уа: полицейские машины в погоне за человеком, которого они никогда не увидят и никогда не поймают.

— А вы не можете кому-нибудь позвонить? — спросила я. — Чтобы кто-нибудь вам сказал, что теперь делать?

— Некому, — ответил Стивен. — Начальство у нас есть, но тут они нам ничем не помогут. Слишком мало времени, слишком отрывочная информация. Нам решать.

Он снова открыл компьютер.

Станция «Кинг-Уильям-стрит», — сказал он. — Излюбленное место всяких краеведов. В сети полно зарисовок и фотографий. Построена в тысяча восемьсот девяностом году, закрыта в тысяча девятисотом. Во время Второй мировой переоборудована в бомбоубежище… Имеется два входа. Один — через подвал большого офисного здания «Риджис-Хаус» на Кинг-Уильям-стрит — о нем и говорил сержант. Через него попадаешь на винтовую лестницу, запасной выход, построенный одновременно со станцией. Спускаешься на двадцать метров, выходишь в туннель. Другой вход — со станции «Лондон-Бридж». Бывшие туннели «Кинг-Уильям-стрит» используются для вентиляции этой станции. Проход туда разрешен только инженерам метрополитена. Больше никого не пускают, потому что на станции полно запитанных кабелей.