Тень Торквемады - Виталий Гладкий

— По здорову ли будешь? Может, какие жалобы есть? — спросил великий князь.

— Благодарю, Ваше Величество, все у меня хорошо. И на здоровье не жалуюсь. — Фернан Пинто практиковался в русском языке каждый день, поэтому говорил на нем уже вполне прилично, и толмач во время беседы с царем Московии не был нужен.

Фидалго очень не хотелось, чтобы тот елей, который он собирался подпустить Иоанну Васильевичу, попал в чужие уши.

— Слыхал я, что ты много путешествовал, в разных странах бывал. Самых дальних, о коих нам почти ничего не известно. Так ли это?

— Да, Ваше Величество, так.

— Вот хочу тебя попросить, чтобы ты просветил меня, раба грешного. Знаю, мир велик, и многое нам не ведомо. Человек зело любопытен… — Тут чело великого князя омрачилось, и он добавил (при этом голос его стал жестким): — Иногда во вред самому себе и другим людям. — Похоже, царя вспомнил полет смерда Никиты. — Но познавать другие страны — это похвально. Ибо у каждого народа есть свои достоинства, и грех не воспользоваться чужим опытом… ежели он не противоречит Святому Писанию.

Фернан Пинто мигом сбросил волнение. Теперь от его красноречия зависел успех замысла как генерала ордена иезуитов, так и самого фидалго, который внес в первоначальный план существенные поправки.

— Марта одиннадцатого числа 1537 года я покинул родину с армадой, состоявшей из пяти кораблей, на которой не было флагмана, а каждый корабль подчинялся только своему командиру. Все эти суда, следуя обычным для каждого курсом, по милости Господа нашего, прибыли благополучно в Мозамбик. Там мы застали на зимовке корабль «Святой Михаил», капитаном и владельцем которого был Дуарте Тристан. Корабль этот отплыл впоследствии на родину с весьма ценным грузом, но по пути исчез бесследно, и по сию пору неизвестно, что с ним произошло, как за прегрешения наши это часто случалось на путях в Индию…

Речь Фернана Пинто текла легко и свободно, его лицо горело вдохновением, которому поддался даже царь. Видимо, романтическая натура русского самодержца взяла верх над мрачными мыслями, и теперь Иоанн Васильевич был всецело под влиянием рассказчика.

— … Капитаном фусты[63]был мой приятель, и я решил попытать с ним счастья, поскольку он всячески заверял меня в своей дружбе и в том, что мне с ним легко будет за короткий срок изрядно разбогатеть… чего я тогда желал больше всего на свете. Поверив его обещаниям и соблазнившись этой надеждой, я не взвесил, сколь дорого зачастую обходится такое предприятие и какому риску я подвергаю свою жизнь. А между тем опасность была велика, как это стало ясно впоследствии из того, что с нами случилось в наказание за грехи наши, да и предпринято было плавание в неблагоприятное время года. Тем не менее я с другом моим отправился в поход на судне, носившем название «Силвейра». С нами шла еще одна фуста. Оба судна вышли из крепости Диу и пустились в совместное плавание на исходе зимы, идя против муссонов в прохладную погоду с обильными ливнями. На заходе солнца мы приметили парус, за которым погнались с такой стремительностью, что уже к смене первой ночной вахты настигли его. Наши капитаны решили, что враг не так уж силен и следует приложить все усилия, чтобы нанести ему возможно больший урон нашей артиллерией, чтобы взять его на абордаж. Так и было сделано. Господу нашему было угодно, чтобы на рассвете, после того как из экипажа в восемьдесят человек на вражеском корабле было убито шестьдесят четыре, он сдался сам. А те, что остались в живых, почти все бросились в море, считая, что лучше утонуть, нежели сгореть от горшков с порохом, которые мы в них метали. Уцелело не более пяти тяжелораненых, из коих один был капитан.

* * *

Иоанн Васильевич пошевелился. Фернан Пинто услышал, как он тихо пробормотал себе под нос: «Горшки с порохом… Зело интересная выдумка».

— Когда капитана подвергли пытке, он рассказал, что эскадра Великого Турка уже вышла из Суэца с намерением захватить Аден. Кроме того, капитан признался, что он — ренегат, уроженец Серденьи на Майорке, сын купца по имени Пауло Андрес и что четыре года назад перешел в магометанство из-за любви к одной гречанке мусульманской веры, на которой после женился. Оба капитана стали предлагать ему вновь обратиться к истинной вере и сделаться христианином. Но он отказался так решительно и с таким безрассудством, словно родился и воспитался в этой проклятой вере и всю жизнь только одну ее и знал. Видя, что этот несчастный нимало не желает просветиться в истинах святой католической веры, о которых ему толковали, и упрямо коснеет в безумном своем ослеплении, капитаны сильно распалились от гнева. Движимые святою ревностью ко славе Божьей, они приказали связать ренегата по рукам и ногам и, навесив ему на шею тяжелый камень, бросить в море. Где его и забрал дьявол, чтобы мучить в аду вместе с Магометом, в которого он так упрямо верил. Судно со всеми оставшимися в живых тоже было пущено ко дну, поскольку груз его состоял из мешков с краской, напоминающей наш индиго; лишь солдаты взяли себе несколько штук камелотовой ткани на одежду…

Время летело незаметно. А Фернан Пинто все говорил и говорил… Когда в своем повествовании он добрался до Тартарии, великий князь заинтересованно сказал:

— По твои словам, земля эта близка к границам земли Русской. Так ли это?

— Совершенно верно, Ваше Царское Величество. Живущие там народы малочисленны и неизобильны, тем не менее они имеют много всякой птицы и зверей с красивым мехом: соболей, куниц, бобров, горностаев, бурых медведей, волков и диких лошадей, а также большое количество зайцев. Есть там зверь, которого они зовут росомахой — величиной с восьмимесячного теленка и столь же коварный, как львы или тигры африканских пустынь. Обычаи у некоторых племен, живущих в Тартарии, весьма странные с точки зрения европейца. Удрученный летами отец семейства, когда чувствует себя неспособным к промыслам и езде на оленях, приказывает убить себя ради счастливой жизни своего потомства, а тело съесть. Этот обряд отцеубийства дети исполняют вместе с шаманом с особенным благоговением. А еще рассказывали (сам я этого не видел), будто у этих народов есть идол — огромная Золотая баба, которой они все поклоняются. В утробе этой идолицы виден ребенок, про которого говорят, что он ее внук. Кроме того, вокруг Золотой бабы стоят какие-то инструменты, издающие постоянные звуки, словно играет много труб. Я думаю, что это происходит от сильного и непрерывного дуновения ветра — идол стоит на возвышенности.

— А кто правит этими народами?

— Местные князья. Но армий у них нет, лишь небольшие вооруженные дружины, так что завоевать их не представляется делом особенно многотрудным. К тому же эти князья постоянно ссорятся друг с другом, враждуют и сильно обижают своих подданных.