В пучине Русской Смуты - Максим Зарезин

1604 года, во второе воскресенье после Сошествия Святого Духа, в самый полдень, явилась не небе комета; Русские смотрели на нее с удивлением, даже и те, которые не верили предзнаменованиям. Царь, заметив ее, призвал к себе одного старика, приехавшего из Германии за несколько пред тем лет, и спрашивал его мнение о новой звезде, чрез государственного канцлера. «Бог посылает такие знамения», отвечал сей муж, «в предостережение великих государей; там, где они случаются, обыкновенно бывают важные перемены»; почему советовал царю быть осторожным, оберегать границы и внимательно смотреть за теми людьми, которым он вверяется. «Тебе грозит великая опасность!» говорил старик. Слова его сбылись: в сентябре того же года собралось на Русской границе до 6000 казаков, по наущению монаха Отрепьева, который уверил их, как выше сказано, будто бы законный царь жив и скрывается в Польше; в тоже время дал знать мнимому Димитрию, что казаки ожидают его на пределах, что они горят желанием сразиться за него с Борисом, что сам он, Отрепьев, с ними и готов служить ему советами.

Димитрий, уже честимый как царевич многими Польскими вельможами, получил от них значительное вспоможение и, соединяясь с казаками, имел до 8000 воинов. С этим отрядом он начал свое дело, осадил Путивль и, благодаря содействию проклятого Отрепьева, овладел пограничным городом в октябре месяце, не сделав ни одного выстрела: жители Путивля покорились ему добровольно, как законному государю.

Весть о таком происшествии ужаснула Бориса. Он сказал князьям и боярам в глаза, что это было их дело (в чем и не ошибся), что они изменою и крамолами стараются свергнуть его с престола. Между тем, разослал гонцов по всему государству с повелением: всем князьям, боярам, стрельцам, иноземцам, явиться к 28 октября в Москву непременно, угрожая отнять у ослушников имения и самую жизнь. На другой день разослал других гонцов, а на третий третьих, с указами такого же содержания. В течение одного месяца собралось более 100 000 человек: царь послал их, под начальством, князя Мстиславского, против неприятеля к Новгород-Северскому, куда гнали из деревень прочих людей военных. Кто не слушался, был наказан: иных лишали поместья, других сажали в тюрьму, или секли плетьми, так, что на спине у них не оставалось и столько целого места, где было бы можно уколоть иглою. Строгие меры принудили всех идти к войску, которое, около Мартинова дня, состояло уже почти из 200 000 человек.

Димитрий осадил Новгород-Северский, но без успеха: воевода Новгородский, Петр Федорович Басманов, оборонялся упорно и много вредил неприятелю. Между тем, подступила главная рать Московская. Самозванец, оставив осаду, пошел ей навстречу: оба войска сразились под самым Новгородом, Димитрий, с малочисленным отрядом, бросился прямо в средину врагов. Битва была упорная. Князь Мстиславский получил пятнадцать ран, и Москвитяне потерпели бы, наверное, поражение, если бы 700 Немецких всадников сильным ударом не поддержали их. Димитрий отступил и удалился из области Северской. Спаситель Новгорода, Петр Федорович Басманов прибыл в Москву пред Валериановым днем; царь наградил его весьма щедро за верную службу и храбрость. Высланы были ему навстречу знатнейшие князья и бояре, которые говорили приветствие от имени его величества; он ехал по городу на царских санях до самого дворца; провожали его так точно, как и государя. Явившись во дворец к царю, он получил из собственных рук его, в награду за свою храбрость, золотое блюдо весом в 6 фунтов, насыпанное червонцами; сверх того 2000 рублей, множество серебра из царской казны, поместье с крестьянами, достоинство боярина и место в царском совете. Народ любил и уважал его.

В январе 1605 года, Московская рать, из 200 000 человек состоявшая, опять выступила против Димитрия и 2 января остановилась при Добрыничах. У Димитрия было всего на все 15 000 Поляков, казаков и Русских. С отрядом столь малочисленным он устремляется на врагов: Москвитяне бегут и бросают свои пушки. Уже вся рать Годунова казалась совершенно истребленною; но два знамя удержали победоносного неприятеля: одним из них начальствовал Вальтер фон Розен, Ливонец, а другим Яков Маржерет, Француз. Воскликнув: Hilf Gott! (помоги, Боже!) иноземцы бросаются на победителя, не дают ему преследовать бегущих Москвитян, заставляют его бросить отнятые у Русских орудия и в бегстве искать спасения. Преследуя, истребляя войско Димитриево, они беспрестанно призывают Бога на помощь. Москвитяне, увидев торжество малочисленных витязей, ободрились, ударили на врагов, восклицая также: Hilf Gott! и целые три мили их преследовали, вместе с Немцами, которым весьма было забавно слышать, что Русские так скоро выучились их языку.

При том случае сам Димитрий попался было в плен: раненный в ногу конь едва мог вынести его; да и все 15 000 воинов его наверное погибли бы до последнего, если бы зложелатели Борисовы не удержали Немцев, посылая к ним гонца за гонцом с приказанием прекратить сечу и бесполезное кровопролитие: ибо главные виновники, по их словам, были уже пойманы. И так Немцы возвратились; Москвитяне полюбили их, выхваляли их храбрость и говорили: «Немецкий Бог сильнее Русского; горсть Немцев одолела, а мы бежали тысячами».

Димитрий с величайшим трудом достиг Рыльска и думая, что здесь не может быть ему безопасного убежища, по малочисленности его дружины, пробрался в Путивль, пограничную крепость. Несчастная битва его сокрушала; все Русские воины его оставили, исключая несколько сотен казаков, которые еще держались в ничтожном гнезде, Кромахе. Москвитяне же, после победы, занимались казнью своих единоверцев, присягнувших Димитрию в Комарницкой волости: они повесили на деревьях за ноги несколько тысяч крестьян, с женами и детьми, и стреляли в них из ружей. Далеко были слышны вопли несчастных!

Но злодеи Борисовы не дремали: тайно советовали Димитрию не терять бодрости от неудачного сражения, коего виною были Немцы; обещали склонить их на его сторону; просили только, чтобы он рассылал по России грамоты, с доказательствами права своего на Русский престол и с увещанием к народу признать его государем. Димитрий следовал совету: объявил подробно, сколько было ему лет, когда хотели его умертвить; кто замышлял на жизнь его; кто был его спасителем, крестным отцом; как воспитывали его в Белоруссии, как помогали ему Польские вельможи, и каким образом, за несколько пред тем лет, он приезжал с Польским послом, великим канцлером Сапегою, в Москву, где видел на прародительском престоле злодея своего, Бориса. Такие грамоты, рассеянные в разных местах государства, имели удачное следствие: многие Русские явились в Путивль и признали Димитрия государем.

Между тем, Борис прислал воеводам своим, стоявшим в лагере при Добрыничах, 10 000 рублей, с повелением изъявить Немцам свою признательность за верную их службу, выдать им полное жалованье, и сказать, что если они всегда столь же верно будут служить ему, то получат прибавку годовых окладов и поместьев, что царь разделит с ними и последнюю рубаху; главному же полководцу, князю Мстиславскому, приказал всеми силами осадить Кромы, взять эту крепость непременно и истребить скопище казачьего атамана Корелы. Многие вельможи однако были недовольны царем за то, что он назначил князя Катырева в товарищи Мстиславскому, еще не совсем излечившемуся от 15 ран, и с несколькими тысячами передались Димитрию.