«Гроза» против «Барбароссы» - Александр Харников

Наступила тишина, Поликарпов внимательно разглядывал предложенную схему и не находил в ней серьезных изъянов. Запас прочности в конструкцию был заложен значительный, и после переделки нагрузки вполне укладывались в рамки нормативов.

– Скажите, молодой человек, – вдруг спросил он, – а И-180 в вашем прошлом был принят в серию?

– В том-то и дело, что нет! – воскликнул Сергей. – Безредукторный двигатель М-88 так и не удалось довести. Таким же мертворожденным оказался и ваш И-185 из-за проблем с мотором М-71. Пока мы тут разговариваем, заводы продолжают гнать вал по устаревшим И-16. Мы знаем, что И-180 может сменить его в производстве без смены оснастки, а в частях – без переучивания летчиков.

– Тогда надо попробовать, – сказал Поликарпов, – только вот у нас на заводе это будет сделать сложновато. В последнее время там творится прямо какой-то саботаж в отношении этой машины…

Человек, который привел в эту комнату гостей из СССР, прокашлялся.

– Товарищ Поликарпов, я думаю, что в течение одного-двух дней мы сумеем решить вопрос о передаче нам одного экземпляра самолета И-180 и летчика-испытателя, к примеру, Степана Супруна. Тем более что полеты на И-180 еще не запрещены. Модернизацию проведем на наших мощностях и покажем товарищу Сталину уже готовую машину. Сергей, – повернулся он к докладчику, – у тебя было еще что-то к товарищу Ильюшину?

– Да, – ответил тот, – по штурмовику Ил-2. Но это наскоро лучше не объяснять, там переделки должны быть куда серьезнее, и не все так однозначно. Была мысль установить ему под капот вместо АМ-38 тот же АШ-82Т или наш ВК-2500. В первом случае придется кардинально менять форму бронекорпуса, но все прочее останется «как есть». Во втором случае бронекорпус остается прежним, мы будем иметь выигрыш в мощности в тысячу коней и экономию в тонну массы. Тут при перецентровке листом брони не обойдешься, тут получается фатально задняя центровка. А значит, проблема с обратным знаком. Никакой батареей пушек на освободившемся месте под капотом это не выправить. Пусть лучше сначала товарищ Ильюшин познакомится с нашими газотурбинными двигателями, а потом сам решает, стоит ли огород городить. А мы, если что, поможем.

По остальным самолетам я уже сказал: одна модель истребителя И-180, одна модель штурмовика Ил-2, одна модель фронтового бомбардировщика Ту-2 и одна модель тяжелого бомбера ТБ-7, он же Пе-8. Бомбардировщики или с моторами АШ-82Т, или с нашими ВК-2500… Во втором случае надо проводить усиление центроплана, чтобы брать на борт бомбы особых калибров. Три тонны для Ту-2 и семь тонн для Пе-8. Вот теперь в принципе все.

27 февраля 2017 года. 18:15. Российская Федерация, Московская область, резиденция премьер-министра РФ

Разговор между вице-премьером Российской Федерации Дмитрием Олеговичем Рогозиным и будущим председателем Совета Министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным был лаконичным и конкретным.

Хотя Косыгин в то время был еще относительно молод – всего 36 лет – и занимал сравнительно скромную должность среди высшей советской госпартноменклатуры, но опыт работы у него уже был немалый. Недаром на третий день войны Сталин назначил его заместителем Совета по эвакуации при Совнаркоме. А если учесть тот факт, что главой этого Совета был товарищ Каганович, являвшийся скорее политическим свадебным генералом, чем фактическим руководителем, то получается, что молодой нарком текстильной промышленности фактически возглавил важнейшее мероприятие, проводимое руководством СССР – эвакуацию заводов и фабрик из прифронтовой полосы в глубокий тыл. В результате его работы тысячи заводов и фабрик, вместе с оборудованием и рабочим персоналом, были перемещены в Сибирь и Среднюю Азию, где и были созданы новые экономические районы, уже зимой сорок первого – сорок второго года давшие первую продукцию фронту.

Вот и сейчас, немного хмурый и малоразговорчивый, он сразу же приступил к делу. Косыгин достал из портфеля стопку отпечатанных бумажных листов и вопросительно посмотрел на российского вице-премьера.

– Ну что, товарищ Рогозин, приступим? – спросил он. – Для начала я назову те виды товаров, в которых нуждается экономика СССР и которые мы хотели бы получить от вас, а вы мне скажете, что из запрашиваемого нами вы сможете поставить и в каких объемах.

Рогозин поставил на стол свой ноутбук, открыл крышку, включил и, щелкнув несколько раз «мышкой», приготовился отвечать на вопросы своего советского визави.

– Как мне сказали, поставки боевой техники и боеприпасов – не моя забота, – сказал Косыгин, – этот вопрос находится в компетенции наших военных и именно им его решать. Поэтому мы с вами поговорим в первую очередь об интересующих нас промышленных товарах, оборудовании, металлах и сырье. Прежде всего, СССР интересуют цветные металлы – алюминий, медь, олово. Вот список и объем поставок, которые мы бы хотели получить, – Косыгин протянул вице-премьеру Российской Федерации лист бумаги с колонкой цифр.

Тот внимательно прочитал переданную ему бумагу, пощелкал «мышкой», задумался, а потом утвердительно кивнул головой.

– Алексей Николаевич, все вами перечисленное может быть поставлено в трехмесячный срок. Причем половину от всего запрошенного вами мы можем отгрузить в СССР немедленно, лишь немного потревожив фонды Госрезерва.

– У вас в Госрезерве лежит металл? – удивленно спросил Косыгин.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Рогозин. – Металл у нас в значительной степени идет на экспорт. А там разные коллизии встречаются – то спрос упадет, то производство где-нибудь не в меру вырастет. Цены падают, наши предприятия не могут продать свою продукцию и несут убытки. Чтобы этого не было, мы скупаем у них металл и помещаем его в Госрезерв. А потом или продаем, когда цена восстановится, или используем для государственных нужд, как сейчас. Мы, знаете ли, благодаря советскому прошлому, а конкретно вам, уважаемый Алексей Николаевич, производим металла значительно больше, чем может поглотить внутренний рынок.

– Да, очень интересно, – сказал немного ошарашенный Косыгин и протянул Рогозину следующую бумагу. – А это список необходимых нам машин и оборудования для развития железнодорожного транспорта, – сказал нарком. – Мы предполагаем, что в начальный период войны наши железные дороги могут быть разрушены в результате налетов вражеских бомбардировщиков, а подвижной состав выйдет из строя. В случае же, если планы, которые строят наши и ваши военные, успешно осуществятся и Красная Армия пойдет на Запад, ту же самую проблему придется решать на освобожденных от немецкого фашизма территориях, поскольку наши летчики тоже будут массово бомбить железнодорожные узлы во вражеском тылу и охотиться за эшелонами противника. Да и колея у них другая, придется ее перешивать, чтобы гнать к фронту эшелоны с техникой, боеприпасами и военным снаряжением. А это значит, что будут нужны рельсы, костыли, накладки и прочее.

Вице-премьер перечитал, взял со стола желтый маркер и отчеркнул на листке несколько строчек.

– Уважаемый Алексей Николаевич, – сказал Рогозин, – насчет рельсов и, условно говоря, вагонов – вопросов нет. То же самое могу сказать и об оборудовании для ремонта и восстановления железнодорожного полотна. Но паровозов у нас нет. Точнее, есть некоторое количество, стоящее на длительной консервации. Я не совсем уверен в их сохранности – ведь прошло столько лет. Мы, конечно, можем их вам уступить за совершенно символическую цену, но это количество не покроет и сотой части вашей заявки. Взамен могу предложить разместить на наших заводах заказ на магистральные и маневровые тепловозы. Впрочем, давайте я отложу эту бумагу и немного позже посоветуюсь со специалистами. Точный ответ вы получите в течение трех дней.