Верхний мир - Феми Фадугба

по Камбервэллу раньше, нашел дорогу в наш переулок, согнал всякое тепло с кожи, выхолодил объятие. Я тоже посмотрел вверх: небо было густо наперчено градом размером со стеклянный шарик.

Как раз таким, какой я видел в Верхнем мире.

Вот оно.

Надья зажала рот ладонью. Круглыми глазами она смотрела мне за спину – на что-то… на кого-то, мне невидимого, и судя по тому, как она спала с лица, это был сам дьявол во плоти.

Кто бы он ни был, меня схватили за руку, развернули и оттащили от нее.

Там стоял Ди. За ним – Резня. Другую половину поля зрения заполняла оранжевая серферская доска на крыше библиотеки.

Дежа-вю, сказал я себе.

И посмотрел в лицо будущему.

Глава 27

Риа. 15 лет спустя

Пекхэм, как и большинство районов Лондона, разделен на четыре квадранта. В первом очевидно богатые семьи владели квартирами и полудомами, специально построенными для очевидно богатых семей. Во втором всякая богемная молодежь делала вид, что снимает квартиры, которые родители уже взяли для них в ипотеку. Люди типа Тони и Поппи обитали в третьем, чумазом, но подающем надежды, – который все подавал, подавал, но как-то не особо успешно. Ну, и был еще четвертый, дальше всех от реки – он так и назывался, Концы. А кусок, где жил доктор Эссо, был самой квинтэссенцией Концов, особенно после темноты. С пространственной точки зрения, остановка семьдесят восьмого автобуса у его дома была мучительно близко. С временной мы добирались туда уже целую вечность, останавливаясь через каждые десять секунд. При условии, что доктор Эссо никуда не съехал с обозначенного на конверте адреса, мы уже с шансами спустили сигнал сближения и начали пятнадцатиминутный обратный отсчет.

Автобус сбавил ход и остановился.

Я вспомнила одну вещь, которую узнала от доктора Эссо, а потом не поделилась с Оливией… Про моего настоящего отца. Задним умом надо было ей сказать еще давным-давно. Я уже собиралась начать признания, когда она дернула меня за рукав… и мы выскочили из автобуса на одну остановку раньше.

На тротуаре холодный ветер отвесил мне пощечину, выбив слезы из глаз.

– Почувствовала? – прошептала Оливия.

Мы обе задрали головы. Не успела я честно ответить «нет», как пара крошечных камушков брякнула об асфальт у моих ног.

Град? Уже через мгновение ночь усеял крупный белый горох. Некоторые снаряды – достаточно крупного размера, чтобы оставить синяк.

Оливия показала на высокую башню в отдалении.

– Нам туда.

Мы кинулись бегом. Где-то рядом завыла сирена, и мы припустили еще быстрее. Я тихо молилась про себя, чтобы это оказалась просто скорая: один скан полицейской машины, и наша операция накроется медным тазом, даже толком не начавшись.

На подходе к дому какой-то бомж, весь в морщинах и завернутый в грязное лоскутное одеяло, заулюлюкал нам вслед. Слева, на огороженной игровой площадке, тусовались какие-то пацаны: одинаково подпирали стену, изображая цифру «4» – одна нога на земле, другая подошвой упирается в кирпичи. Лет им было не больше тринадцати, но у всех на костяшках виднелись одинаковые татуировки – личный знак Резни. Самый высокий похлопал по карману, давая понять, что ему насрать, насколько мы с виду безобидные: два чужака, таскающиеся по их территории в такое время и без гангста-пасса – ситуация, которую он не намерен спускать никому.

Мы подошли к подъезду – значит, у квартиры доктора Эссо будем максимум через минуту.

Повернув к лестнице, мы чуть не влетели лицом в спикировавший прямо перед нами дрон. Остановились как вкопанные под стучащим по макушкам градом, подождали, пока он пройдет по прямой в метре от наших носов… Наконец чертова машинка ушла вбок и скрылась из виду.

Да, теперь случиться может что угодно.

У самых ступенек я схватила Оливию за руку.

– Слушай, есть еще одна вещь… я тебе ее никогда не говорила. И не хочу, чтобы ты узнала там сама, – из-за грохота града приходилось кричать. – Про моего отца. Я просто не знала, как это проглотить, когда доктор Эссо мне сказал…

– Систер, если ты хочешь сделать это в другой раз, – она посмотрела вверх, на облака, – когда будет не так темно и без града… я стрясу с Поппи денег и приеду в первый же уик-энд? Как смогу.

Я оглянулась. Еще один пацан из банды Резни плыл к нам на ховерборде. Ударила молния, за ней гром; хлестнул жгуче-холодный ветер. Я втянула подбородок в воротник.

– Но если мы хотим увидеться с ним сегодня, – закончила Оливия, – надо идти сейчас.

Она поморщилась – еще одна градина оцарапала ей ухо. Листья на деревьях дрожали крупной дрожью.

Мы обе посмотрели на красную дверь четырьмя этажами выше. Мне даже щуриться на номер не пришлось – и так знала, что это она. Чувствовала. И знала, что мой план либо до безумия гениален, либо… просто безумен.

– Ты права, – сказала я и шагнула к лестнице. – Давай уже на хрен сделаем это.

Глава 28

Эссо. Сейчас

Молния озарила небо, за ней последовал звуковой удар – гром. Пара небольших градин, молотивших об нас каждые несколько секунд, превратилась в бурю зазубренных снарядов. Слабо освещенный замусоренный проулок для машин не годился, но я все равно невольно прикидывал, пролезет ли сюда скорая, если понадобится.

В конце его, в каких-нибудь метрах за спиной Ди и его брата, была Пекхэм-хилл-стрит. От «Кэти’с» задувало студеным ветром, который нес запах жареной картошки. Другой конец, куда загнали нас с Надьей, выходил на заброшку – все ворота и двери наглухо закрыты.

Надо мной возвышался Ди, сзади надвигался Резня, а я твердил себе сохранять спокойствие. На Ди была все та же белая школьная рубашка с брызгами крови на воротнике. На щеке – пластырь, зато заплывший глаз и разбитая губа красовались на полном виду. Помятая физиономия прибавляла ему суровости. Как, блин, его такого успокоить… или нейтрализовать, если до этого дойдет? Он молчал, не говорил ни слова, но грудь у него так и ходила ходуном вверх-вниз, будто сама орала: «Я тя щас, блин, на хрен прибью!»

Резня облизнул губы. Его подельник наконец тоже добежал до нас и встал там, в конце, согнувшись, держась за коленки и пытаясь перевести дух.

Я сжал зубы; остальной организм и так уже был на пределе напряга. Придуманный в пабе план был нашей единственной надеждой на спасение, и я все еще в него верил. Но дыр в нем было овердофига: дунь – и развалится.

– Не трогай его, Ди, – Надья вдруг оттолкнула меня с дороги, причем с недюжинной силой. – Пожалуйста, это не…

Она зажмурилась, потрясла головой. Никогда в жизни я не видел, чтобы она лишилась дара речи – и надо же, чтоб именно сейчас, посреди простой, но убедительной речи на тему, почему Ди не надо меня убивать!

– Ты щас последняя, кого я