Верхний мир - Феми Фадугба

спину. То ли жизнь хотела в него снова вдохнуть, то ли просто посмотреть еще раз в лицо. Като с Робом, до которых вдруг дошло, в какое говно они вляпались, принялись пятиться прочь от этого круга смерти, сужавшегося в пустынном переулке.

Пара мудрых слов могла бы погасить сейчас эту войну. Все необязательно должно кончиться полной аннигиляцией. Один парень мертв, и только один другой ранен. Судьба взяла свое, больше никакие ужасы происходить не обязаны.

Но кругом взводились курки, поднимались стволы, и никто не дерзал вымолвить ни слова.

Векс наставил свой пистолет на Спарка. Спарков кореш, правая рука, который в среду так подозрительно разглядывал меня в Вест-Энде, наставил гладкоствол на Векса. Спарк целил в Резню. Резня стоял посреди этого и, судя по виду, срать хотел на все. Его большой брат умер. Больше ничего не осталось. Он уронил нож и, как зомби, таращился на бездыханное тело Ди.

Рев сирен придвинулся, оттеснил все остальные чувства. Шеренга вооруженных копов в спецназовской форме и со штурмовыми винтовками, натасканными на все, у чего есть пульс, вывернула из-за угла с главной улицы, вопя: «Полиция!» Красные точки лазерных прицелов вспыхнули на лбах Надьи, Като, Роба.

Раздался первый выстрел.

И в это самое мгновение могучая волна дежа-вю подхватила меня.

Все это со мной уже было.

Ощущение множилось, множилось, и вот уже тысяча дежавю ринулась на меня разом со всех сторон. И параллельно через мозг бегущей строкой понеслись слова, только сегодня утром прочитанные у отца в дневнике… про Верхний мир – со скоростью света.

ОКНО – это воспоминание о прошлом или о будущем. Неповторимое для каждой личности и подчас такое суровое или болезненное, что разум заставляет нас его забыть.

Картинка начала меркнуть, мир растворялся в черном ничто. Яростный гром покидающей гнездо пули размазался в медленное, тягучее нытье, будто звуковые волны из последних сил прорывались сквозь битум, чтобы добраться до моих ушей. Даже тишина между ударами сердца начала расширяться.

А я ждал – ждал и молился, чтобы раздался следующий.

Глава 31

Риа. 15 лет спустя

Оливия и доктор Эссо ждали, что я скажу.

Времени оставалось три минуты.

Я взяла со стола готовый обед для микроволновки.

– Ваша еда сейчас у меня в руке, но представьте, что это «тесла».

– Представил, – быстро ответил он.

Предмет он не видел – демонстрация все равно была больше для меня, чем для них. Нужно привязать свои мысли к чему-то материальному, чтобы правильно все сказать.

– Чтобы ехать на этой машине по дороге, нам естественным образом нужен какой-то источник энергии, так? Электричество или водород, чтобы двигатель мог работать.

– Так.

– Потому что все мы знаем: чтобы перемещаться в трехмерном пространстве в обычном режиме, нам нужна энергия. Тут ничего нового. Но как насчет перемещений во времени? Мы сейчас именно это и делаем – но откуда берется энергия, та, которая толкает нас троих из прошлого через настоящее в будущее? Где она? Ответ – она скрыта.

Я открыла крышку лотка и продемонстрировала недоеденную сосиску и остатки пюре.

– Раньше у нас не было способа увидеть или потрогать этот другой вид энергии. Пока Эйнштейн не придумал, как ее освободить.

– E = mc2, – прошептал доктор Эссо, подаваясь вперед и почти теряя сцепление с креслом.

– Именно!

Моя уверенность росла, как на дрожжах, и его, по-видимому, тоже. Сохранять спокойствие уже не было никакой возможности, и я вдарила по газам.

– Наш повседневный опыт свидетельствует, что чем больше масса объекта, тем больше энергии нужно, чтобы заставить его двигаться. И чем быстрее ты хочешь, чтобы он двигался, тем больше энергии нужно затратить. Уравнение Эйнштейна говорит как раз об этом: количество скрытой энергии (Е), потребной для движения через время, равняется массе (m), помноженной на…

– Скорость света в квадрате! – встряла Оливия, уже совсем теряя терпение.

Я бы поцеловала ее в ослиный лобешник, если бы могла позволить себе лишних пять секунд.

– Да, сис. А это в точности та скорость, с которой мы движемся сквозь время прямо сейчас. И это просто не может быть совпадением, – пошла ва-банк я, – что Эйнштейн, додумавшийся до математики путешествий во времени, буквально через несколько месяцев открыл еще и формулу скрытой энергии. И что все физики после него тоже обнаружили эту же самую связь между временем и энергией в своих уравнениях.

Я глянула на телефон: полторы минуты до прибытия полиции.

– Вы точно читали Нётер, – я быстро посмотрела на книжку. – Она еще сто лет назад доказала, что время и энергия связаны между собой симметрично. Сюда же вся квантовая математика: уравнение Шрёдингера, принцип неопределенности Гейзенберга. Во всех них время и энергия сцеплены вместе.

Я заткнулась, чтобы перевести дух.

– Дыши, сис, ты заработала свой кислород, – одобрила Оливия.

Нет уж, дышать нормально я смогу, только когда мы вернем маму назад.

– Время – тоже явление скрытое от наших глаз, доктор Эссо. Но попав тогда в Верхний мир, вы его увидели. Вся ваша жизнь, от начала и до конца, отраженная в цепочке проекций.

Рокотнул гром. Но мой мозг сейчас фурычил на такой скорости, что сбить меня с курса не могло больше ничто.

– И теперь, со всем, что вы уже знаете, попав туда снова, вы смогли бы увидеть еще и скрытую энергию. Вы смогли бы горы свернуть, осветить целый город – если бы захотели. Вы смогли бы изменить случившееся той ночью с вашими друзьями. С моими родителями. С нами.

Оливия придвинулась, мягко положила мне руку на плечо.

Все и так было предельно ясно. Теперь нам оставалось только надеяться, что невозможное станет реальным за сорок пять секунд, оставшиеся до явления полиции.

Доктор Эссо сидел, прижав ладони ко рту. Он явно уже собрался с мыслями, но как будто ждал, что его шарахнет еще одной последней молнией вдохновения.

– Риа, со всем моим уважением… – начал он. – Потому что я реально уважаю тот факт, что ты шпаришь сейчас физикой университетского уровня. И что ты дошла до всего своим собственным умом…

Руки взлетели вверх, спрятали лицо.

– Но все, что ты сказала… Про Эйнштейна, время, энергию и то, как они между собой связаны, – я это давно знаю! Выучил сто веков назад, Риа. Это никак не работало раньше – и не сработает теперь.

У меня задрожал подбородок.

Слова кончились. Ну конечно, он давно это знал. В этой комнате тысячи страниц математики – это просто храм науки, его собственный долбаный храм.

Он наверняка штудировал все это с тех пор, как был в моем возрасте, а я почему-то тешила себя надеждой, что смогу догнать – и опередить! – его за пару недель. Хуже того, я убедила себя, что вся моя жизнь, и его тоже, вела именно к этой ночи… к фиксированной точке, которая уже стремительно откатывалась в прошлое, так ничем и не став.

Я чувствовала