Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики - Игорь Молотов

— Я так понимаю, что вы подозревали, что будут какие-то кулуарные договоренности, на которые вы были не готовы идти?

— Я все хотел делать открыто и официально. Никто так не захотел. Валерий Зубов был уверен, что эти ребята ему помогут стать губернатором. Наверное, сейчас я бы повел себя по-другому. Но тогда мой коллега, который был депутатом Законодательного собрания, Виктор Зубарев, привел ко мне Александра Лебедя. Я посмотрел, что он действительно генерал, десантник, мужик, третье место на выборах президента занял. Он сказал, что в экономике ничего не понимает, что он политик, а я экономику буду строить. Я начал рассказывать о схемах, которые мы придумали. Если мы этот проект реализуем на территории Красноярского края, то у нас здесь будет золотое яйцо, а у него козырная карта, если он хочет дальше двигаться в политику. Нам нужно было сохранить эту промышленность. Это будущее Красноярского края, без которой и сегодня ничего не возможно здесь построить.

— Слово «схема» не очень хорошее. Наверное, речь идет о программе?

— О программе, конечно. Она была написана Косыгиным в советское время. Я ее нашел, немного реанимировал и вынес. Энергетика замыкалась на алюминиевой промышленности, угле, железной дороге, Ачинском глиноземном комбинате, нефтеперерабатывающем заводе. Это все делалось для развития Канско-Ачинского бассейна. Все, что разрабатывали коммунисты, сегодня никому из новых руководителей это бы даже в голову не пришло. И не придет, наверное. Они мыслят другими масштабами. А это было самое правильное развитие экономики Красноярского края.

И не только Красноярского края, а на базе края развития экономики Советского Союза. И вот тут-то все началось. Когда они между собой все поделили, кто будет заниматься энергетикой, кто углем, кто нефтепродуктами, тут появился какой-то Быков. Они подумали: «Кто такой Быков?! Мы его сотрем в порошок!» Мы помним, как сюда приехала комиссия, как эта комиссия добивалась, чтобы меня — депутата — отдали под суд. Тогда у депутата был иммунитет. Без согласия Законодательного собрания они не имели права отдавать меня под суд. Выписал следователь прокуратуры в Назарове ордер на арест, на основании которого меня в Венгрии задержали. Это первое дело, по которому меня выпустили под залог. Когда увидели, что это дело сырое, ничего не получается, они придумали это дело со Струга-новым. Дело было сфабриковано. Об этом в своей книге пишет Генрих Павлович Падва. Они, несмотря ни на что, возбудили уголовное дело, опять же без разрешения депутатов. Вывезли меня в Москву, судили там, придумали условный срок. А судили по той статье, по которой не бывает условного срока. В это время арестовали самого Струганова. Он давал показания, которые никак не состыковывались с этим делом. А иммунитет де путата Законодательного собрания сняли только в июне 2003 года, а судили меня в 2002-м. Европейский суд признал это незаконной провокацией против меня только через семь лет.

— Это уголовное дело много в вашей жизни изменило. Есть ли сейчас у вас планы очистить эту историю?

— Я бы своим скептикам пожелал, чтобы они поискали тех, кого я в детском саду обидел. Может, они там тоже что-то найдут. Есть доктрина Даллеса, написанная в 1945 году директором ЦРУ. Там написано, что для тех, кто осознает то, что будет происходить, мы найдем возможность, как их оболгать и задвинуть. Вот эту строку применили ко мне. Оболгали. Я скажу, как шел процесс в Москве. На моей стороне выступают свидетели: депутаты Госдумы, Законодательного собрания, ветераны Афганистана, полковники, сотрудники правоохранительных органов. На той стороне — люди с криминальным прошлым. Я не буду перечислять их. Им поверили. Что с правоохранительной системой случилось?!

Я говорил прокурору на процессе, чтобы она сняла мундир полковника. А она говорила, что симпатизирует мне, но сделать ничего не может, потому что ей до пенсии пять лет оставалось, что скажут наверху, то и делала. Я в процессе всех этих дел сам стал как юрист. Я из Лефортова выиграл все выборы, меня допускали.

Девяностые годы были очень смутными. Особенно после развала Советского Союза. Организованная преступность появилась не без участия определенных спецслужб. Заинтересованные со стороны Запада и с нашей российской стороны, которые встали на путь зарабатывания денег. Из этого получился монолит. Одни стали преступниками, другие покойниками. Они говорили: «Петя, ты в курсе, что тебя Вася заказал?» А потом вызывали Васю и говорили, что его Петя заказал. Петя и Вася ходят и ждут, кто же кого первым убьет. В итоге один второго стреляет. Они потом его приглашают и говорят: мы тебя спасли, ты наш. Вся страна воевала в девяностых годах. Я работал в школе учителем, в армии был. Я приехал в Красноярск, я обалдел от того, что здесь происходит. Я с генералами разговаривал, они хотели видеть зону, тюрьму, а не город. Пусть найдут в Красноярске нормальных людей, кого я обидел. Я отвечал только тем, кто приходил ко мне и наступал мне на ногу. Независимо от их ранга и положения. Мой принцип: кто ко мне с мечом придет, если я сумею, я защищусь. Это мой принцип, благодаря которому я выжил».

Миф о Быкове, сказание о «крестном отце», гласит, что он бандит и мерзавец, посадил на трон генерала Лебедя. В соответствии с этим не мерзавец и не подлец Лебедь послал силовиков раздавить Быкова. Честно это? А у нас честности не ищут. Термидор все списал.

Почти такие, как Быков, в России есть. И их тоже вызвало к жизни землетрясение перестройки и Закон о кооперации. Лимонов говорит, что Андрей Климентьев похож на Быкова, есть шумный Брынцалов, есть неумный Довгань, немало есть. Почти, но не такие. С Быковым большая проблема. Быков хороший парень. Вот что необычно в этой истории. Он так хорош со своей улыбкой до ушей, с неунывающим нравом, с мамой-уборщицей и отцом-печником, с трагическими детьми в «Иван-да-Марье», с раздачами всего, чего можно, пенсионерам, с попыткой восстановить советскую модель функционирования промышленности края, так хорош, что должен раздражать всех. И он это сделал: с мешками под глазами от усталости, итальянской улыбкой и необычайным даром надежды. Быков простил всем все. И отпустил все грехи.

Спасибо Лимонову, что напомнил мне об этом чудесном человеке, ну а я вам всем — о нем. С одной стороны, Быков — сбитый летчик, но с другой — в гораздо лучшем положении, чем иные.

Если бы любая, независимо от политической ориентации, партия имела НТВ, то ее успехи в политике были бы значительными. Такой партии до власти было бы рукою подать. Перед каждыми выборами с телеэкранов нас убеждают, за кого голосовать, кто получит большинство голосов… И избиратель бежит голосовать за того, за кого голосует сосед. Из телевизора ему подскажут, направят, дадут четкие установки нагловатые журналисты, в свое время — хмурый Сергей Доренко и все менее убедительный Дмитрий Киселев. И пойдете. Проголосуете. У вас есть НТВ.

Те, кто сейчас владеют «ящиком», — люди подневольные и исполнительные. Ни одна муха не пролетит в телеэфире без отмашки администрации президента, и если глава ОРТ Константин Эрнст утверждает, что он крутой, — не верьте. Другое дело — парни-телемагнаты из девяностых — они имели реальную власть и возможность опылять мозги гражданам как им захочется. Они умело, иезуитски, формировали из русского народа дебилов. «Лоботомизируете черепа нации», — бросил однажды Лимонов в сторону НТВ. И ведь верно, потому что мозг у нашего соотечественника теперь наполовину занят Пастернаком и другими некогда запрещенными авторами, а на вторую — пошловатыми песенками, бесконечной рекламой и терпким политическим бульоном, щедро льющимся из десятков одинаковых телешоу.