Девушка из кошмаров - Кендари Блейк

– Сам он на нас не вылезет, – говорю. – Думаю, он знает, чего я хочу.

– Ну не можем же мы просто стоять тут, – говорит Джестин. Она часто моргает, и голова ее двигается как-то рывками. Видимо, ей Бёрк на уши сел.

– Он может прийти, – говорит Анна. – Если мы позволим ему охотиться на нас.

– То-то будет весело, – язвительно бормочет Джестин и смотрит на меня. – Думаю, одинокая жертва заманчивее, чем целое стадо. Если заору, бегите ко мне. – Она набирает воздуха и делает шаг.

– Нет, – говорю. – Если ты потеряешь нас из виду, то потеряешь совсем. Это место заберет тебя.

Она улыбается через плечо:

– Это место забирает тебя где угодно. Мы будем искать его, он будет искать нас, а затем мы столкнемся спина к спине. Ты здесь всегда заблудившийся, Кас. Так или иначе.

Ухмыляюсь. В тот раз я ее не потерял, она специально исчезла, чтобы отыскать свою гребаную металлическую жилу. Прекрасно. Мне следовало бы догадаться.

– Не надо рисковать, – говорю я ей. – Если тебе придется вернуться, возвращайся.

– Нечего в позу вставать, – фыркает она. – Я твой друг, но умирать за тебя не собираюсь. Я не Томас. Я не она.

Ее шаги глухо отдаются в скалах, когда она уходит, насвистывая мелодию Элмера Фадда[28], когда тот отправляется охотиться на кроликов. Когда мы с Анной переглядываемся, я знаю, что Джестин за спиной у нас исчезла.

Идем по аду с Анной. Меня тянет разом вывалить все, что мне хотелось сказать ей за последние шесть месяцев, все до мелочей. Мы словно взяли это время взаймы, хотя я и явился, чтобы забрать ее домой. На самом деле я никогда не рассчитывал снова увидеть ее. Это была просто мечта. Квест, как у рыцаря в поисках Святого Грааля. Но вот я здесь, с дыркой в животе, которая болит все сильнее, пытаюсь выманить убийцу отца на открытое место. От сюрреалистичности происходящего мозг выворачивается наизнанку.

– Не стану говорить, что тебе не стоило этого делать, – говорит Анна, – пытаться освободить отца. Я знаю, на твоем месте я поступила бы так же.

– Я именно это пытаюсь сделать? Освободить его?

– А что, нет?

Видимо, да. Я пытаюсь освободить их всех. Уилла и Чейза – они бы застряли тут навсегда, не явись я за Анной, и от этой мысли у меня внутри все переворачивается. И папу. Я-то думал, Анна сделала это шесть месяцев назад, когда уволокла сюда обеата.

Краем глаза ловлю какое-то движение, и мы оба подскакиваем. Но это не он. Это что-то вдалеке свисает с ветки одинокого дерева. Продолжаем путь, идем и идем, потому что невозможно определить на глаз, продвинулись ли мы хоть на сколько-то. Пейзаж все время ползет и меняется; скалы рассыпаются и исчезают. Словно идешь по громадной беговой дорожке. Теперь перед нами что-то вроде каньона, глубокая расселина в камне. По дну струится черная, масляно поблескивающая река.

– А ты… ты когда-нибудь разговаривала с ним? В смысле с моим папой?

Анна мягко качает головой.

– Он здесь просто тень, Кассио. Как и все они.

– Но, по-твоему, он понимает, где находится? Знал все это время?

– Я не знаю, что им известно, – отвечает она. Но глаза отводит. Она не знает. Но думает, что он в курсе.

Каньон впереди становится ближе – гораздо быстрее, чем мы идем. Ненавижу это место. Оно бы в три секунды свело с ума любого учителя физики. Где обеат? Где Джестин? Бок болит сильно, идти становится тяжелее. Если у Джестин сильно замедлилось дыхание, ее может здесь уже и не быть. Наверное, я даже надеюсь на это. Анна рядом со мной напряженно обозревает пейзаж. Но по-прежнему ничего.

– Слушай, – говорю, – когда это все кончится – при условии, что я буду еще жив и смогу вернуться, – я хочу забрать тебя с собой. Я пришел сюда за тобой, и Томас с Кармель тоже. Мы хотим, чтобы ты вернулась. – Сглатываю. – Я хочу, чтобы ты вернулась. Но решение за тобой.

– Я же все равно буду мертвая, Кассио.

– Я тоже когда-нибудь буду. Это не имеет значения. – Касаюсь ее плеча, и мы останавливаемся, чтобы я мог заглянуть ей в глаза. – Правда не имеет.

Она опускает веки, долго и медленно, ресницы на бледных щеках кажутся черными.

– Хорошо, – говорит она, и я выдыхаю. – Я вернусь.

Вопль обеата пронзает неподвижный воздух и отдается вибрацией у нас в ногах.

– А вот и он.

Далекая фигура, словно составленная из палочек, бредущая по дну каньона, могла быть кем угодно. Но она не кто угодно. Это убийца моего отца, его тюремщик. Однажды он взял надо мной верх, применив проклятие, едва меня не прикончившее. На сей раз все будет по-другому. На сей раз я доведу дело до конца.

Шаги его отдаются у нас в ушах слишком громко для такого расстояния. По мере его приближения наше положение в пространстве меняется – утесы смещаются в мгновение ока. Только что мы смотрели вниз. А теперь он прямо перед нами.

– Что у него с руками и ногами? – спрашиваю я.

– Заемные суставы, заемная сила. – В глазах у Анны сталь. Она не моргает при его приближении.

От лишних суставов вид у него несуразный. Раньше походка обеата была скованной, он разве что ноги не волочил. Теперь они у него дергаются, словно приделаны не под тем углом. Он подходит к стене и ухмыляется, вцепляясь в нее руками, подтягивая себя на скалу, бросая вызов гравитации. Когда он кувыркается и, упав на все четыре конечности, устремляется вперед еще быстрее, я невольно отступаю на шаг.

– Выпендреж, – говорю я, пытаясь изобразить насмешку, но голос звучит высоко и нервно, почти как писк.

Анна говорила правду. Здесь он может быть чем ему угодно. Может головой вертеть на триста шестьдесят градусов. Жаль, нельзя рассказать папе, как старательно я следую его совету насчет всегда бояться.

– Я его задержу, постарайся его прижать, – говорит Анна.

Волосы у нее чернеют и начинают подниматься. Белки в глазах пропадают, а под кожей надуваются темные вены. Платье нарочито медленно наливается красным.

Обеат слез со стены и быстро шагает на развинченных ногах. Его зашитые глаза направлены на меня. Анна ему больше не нужна. Она и так у него. Я – последняя нерешенная проблема.

– Сначала он сломает мне руки, – говорит Анна.

– Что?

– Просто рассказываю, – отвечает она, словно это самое обычное дело. – Я попытаюсь удержать его руки, поэтому он сломает мои. Я не могу его одолеть. Не полагайся на меня. Не знаю, сумеешь ли ты его победить.