Танцующая на ветру - Наталия Терентьева

Я резко остановила самоедство. У меня и так нет сил. А от самовоспитания еще хуже становится.

До вечера у меня еще было время. Мне надо было узнать, как купить билет с помощью этой карточки. Я стала искать в Интернете ответ и увидела сообщение на мониторе своего телефона: «Я не могу приехать».

Больше Андрей ничего не написал. Я поняла, что ему, скорей всего, запретила Анна Михайловна. И правда, через несколько минут она мне позвонила (взрослые как-то не доверяют, наверное, запискам в телефоне, предпочитают звонить).

– Руся… Я ведь тебе уже сказала: Андрей поступил учиться в такое место, куда берут не всех. Мягко говоря – не всех! Он не может сейчас отвлекаться на посторонние вещи. Зачем ты его зовешь к себе?

– Я не зову… – растерялась я. – Я…

– Помолчи, пожалуйста. Я понимаю, что ты уже взрослая, самостоятельная девушка. У тебя своя жизнь. А он еще – мальчик. Понимаешь, что я имею в виду? Не надо его отвлекать, звать куда-то, забивать ему голову. Вообще забудь его номер, ты слышишь меня?

Я молча нажала отбой. Это слабость и трусость. Ведь можно было, наверное, объяснить… договориться… Я часто пытаюсь решить миром то, что другие сразу идут отвоевывать. Иногда у меня это получается, иногда – нет.

Почему-то было ужасно обидно. Ужасно. Я даже не знала, что я так хотела бы увидеть Андрея. Наверное, все это время он жил в моей душе. Получается, знакомство с ним – самое светлое и приятное, что было у меня за эти годы. Не он – мое чувство – самое светлое и приятное. Какой он, я толком и не знаю. Надеюсь, что именно такой, каким я его вижу.

А вот что видит во мне Анна Михайловна? Почему она так агрессивно против меня? Как странно… У меня и мысли не было делать что-то плохое Андрею… Да и что плохое я могу сделать? Привести его к себе и попросить Лену погулять, как иногда меня просила моя прежняя соседка, когда к ней приходил Ахмет, парень с третьего курса, светлый татарин, на лицо симпатичный, но очень наглый, с липким, бесцеремонным взглядом?

Наверное, у них там что-то происходило, потому что через пять минут пришло сообщение от Андрея.

«Не обижайся».

И еще через пару минут:

«Я напишу. Сама пиши».

Что я могу ему писать? О чем?

Можно ходить неделями, месяцами и быть совершенно самодостаточной. Гулять, читать, учиться, бороться с нищетой, мечтать, строить планы, смотреть на людей, разговаривать с ними… И не быть при этом одинокой. А вот сейчас я чувствовала невероятное одиночество. Неужели одиночество – это когда рядом нет кого-то определенного, которого не заменишь другим? Лучше даже не пытаться, еще больнее будет.

Я допила морс из аптеки, потом выпила горячего чаю в киоске, где продавались невероятно ароматные булочки… Но я сделала над собой усилие и не стала покупать дорогие булки. И так чай стоил столько, сколько я обычно трачу в день на еду. Как-то в Москве все заметно дороже… Раз в пять. Или даже больше…

В билетном киоске женщина подозрительно спросила:

– Это твоя карточка?

Люди не переходят со мной на «вы». Почему? Из-за рваных рукавов? Или из-за моего неуверенного взгляда? В Москве я чувствовала себя совершенно не в своей тарелке.

– Да. Мне ее подарили.

– Ясно… – вздохнула продавщица. – Ладно. Правила знаешь? Покупаешь билеты на всю сумму.

– А какая здесь сумма?

– Сейчас… – Она провела карточкой по специальному считывателю. – Четыре с половиной тысячи.

– Сколько? – ахнула я. – А что можно купить на эти деньги?

– Билет на третий ярус в Большой театр, – улыбнулась киоскерша. – Откуда видимость три процента.

Я окончательно растерялась.

– А еще что?

– Да ты можешь купить любой билет, вот есть за сто рублей на балкон в детский областной. Но имей в виду – остальные деньги пропадут.

– Мне нужно вот на этот спектакль… «Старик» Горького… – Я показала ей афишу в телефоне.

– Ясно. На Козлова живого хочешь посмотреть? Все девчонки его любят.

– Нет, я не знаю, кто это, – честно ответила я.

Иногда проще молчать. А иногда просто невозможно быть неискренней, думать, что сказать, как сказать – чтобы не засмеялись, не заорали, не пнули. В училище приходится все время об этом думать. С Пашей – чтобы не сказать лишнего и он не начал беситься. С Виктором Сергеевичем, чтобы он вдруг не возомнил, что я одинока, и мне срочно нужно его мужское тепло. И так далее.

– Ладно, – опять вздохнула женщина. – Чудная ты какая. Карточку-то украла, а? – Она подмигнула мне. – Да ладно, чё уж там. Кошелек, наверно, стырили, да? Здесь часто шныряют такие, только держи кассу… А в кошельке – карточки. Хорошо, что не выбросили.

Я закусила губу, чтобы не отвечать. Ведь она могла просто-напросто не отдать мне эту карточку, на которой была целая куча бесполезных денег. Я хотела спросить, нельзя ли остальные деньги получить наличными или хотя бы какими-нибудь книжками, но сдержалась.

– Тебе один билет?

– Да.

– Только на этот спектакль?

Я подумала. В Москву так сложно добираться, что у меня будет через неделю, через две – я не знаю.

– Да, только на этот.

– Тогда вот тебе самый лучший билет, на первом… Хотя нет, на первом ряду у них плохо видно, снизу вверх смотреть. Давай на третий ряд в самый центр. Две семьсот билет. – Она ловко провела карточкой по аппаратику. – Телефон говори.

– Мой номер?

– Девушка, ну уже заканчивай, – поторопила меня пожилая дама, стоявшая рядом. – Сколько можно!

– На твой номер сейчас придет электронный билет, ты его распечатаешь.

– Мне негде… – растерялась я.

– Ну, уж тут я тебе не помогу. Значит, покажешь в театре сообщение. Всё-всё, иди!

Я отошла от кассы, еще немного постояла, поняла, что я сама виновата – не надо было отдавать сюда карточку. Надо было прийти в театр и там купить билет. Просто я совсем ничего про это не знаю. На телефон мне действительно пришло сообщение. Поэтому была слабая надежда, что в театр меня все-таки пустят.

До спектакля оставалось еще много времени. Нужно было сделать что-то полезное. Я бы съездила на кладбище, но я знаю, что зимой оно открыто только до четырех часов. Пока я доеду, начнет темнеть.

Если бы я знала, где живет Андрей, я бы поехала туда и посидела бы где-нибудь недалеко от его дома. Ни зачем. Просто. Мне было бы приятно знать, что он сейчас где-то близко, занимается или сидит у компьютера…

Наверное, перестала действовать таблетка, я чувствовала, как у меня опять горячо в голове, одновременно холодно в теле. Я купила в киоске самую дешевую воду и запила еще одну таблетку аспирина.

Я иногда думаю – что бы я загадала, если бы у меня было одно волшебное желание. Или три… Одно выбрать очень легко – чтобы была жива и здорова мама. С тремя уже труднее. Второе я знаю – чтобы не было войны. А с третьим пока не определилась. Иногда я хочу выйти замуж за хорошего человека и родить троих здоровых детей. Но как же тогда с работой? А если загадать только работу, то как же с семьей… Если бы у меня было пять желаний, то пятым я бы загадала никогда не болеть – вообще никогда, ничем. Четвертым – иметь собаку. С третьим – опять вопрос… Семья или работа? В одно желание это не влезет. Но вот если бы можно было загадать семь желаний, то я точно знаю седьмое – не считать копейки. Не в том смысле, что быть очень богатой, нет. Но иметь столько денег, чтобы можно было не бояться, что я никак не доживу до следующей стипендии.