Танцующая на ветру - Наталия Терентьева

Я улыбнулась.

– Да, верное.

– Я стараюсь не застревать в прошлом веке. Вот, освоил – и телефон, и Интернет, и даже в сетях понемногу осваиваюсь. Дети заставили. И внуки.

– У вас есть внуки, – уточнила я очевидное.

– Да, два пацана. И одна внучка.

– Зачем тогда вам я?

– Прямо задан вопрос… – усмехнулся Ростовцев. – Ну как… Ты моя кровь. Это очевидно. Ты как две капли воды похожа на Галю Виноградову, которая потом стала Галей Артемьевой. Я Галю любил. Дочь свою, твою маму, не растил. Хочу общаться с тобой, пока жив. И помогать тебе. Тебе ведь нужна помощь?

Я посмотрела на народного артиста, пытаясь снова увидеть в нем маму. Помню ли я маму… Не знаю. Иногда мне кажется, что я помню только то лицо, которое у меня на единственной фотографии. А вот сейчас вдруг вспомнила, как она смеялась…

– Что ты молчишь? – Ростовцев снова обнял меня за плечи. – Я вижу, что ты очень самостоятельная и гордая. Расскажи мне о себе. Или так, знаешь, мне надо повторить сцену с партнером, который давно не играл. У тебя хорошее место?

– Да. В третьем ряду.

– Отлично! Тогда ты посиди здесь. Пей чай и мне сделай, некрепкий, два куска сахара. Но разбалтываться особенно не будем. Я буду готовиться к спектаклю. Поговорим после, хорошо?

Я кивнула, осторожно налаживая чай. Как все удивительно… Как во сне… Тот долгий и сложный путь к Ростовцеву, когда я не знала, как его искать, как к нему подойти, оказался совсем несложным. Другое дело, что скажут его дети и внуки… И жена… Ведь у него, наверно, есть жена… Нужна ли им всем такая странная родственница, как я. Странная, оборванная, нищая… Наверное, не нужна.

А мне зачем Ростовцев? Он спросил, нужна ли мне помощь. Я не разрешаю себе думать в эту сторону. Незваный гость в моей голове, тот самый бес, уже несколько минут радостно скакал и хлопал: «Да! Да! Конечно! Мне кушать нечего! Мне деньги нужны! Я в общежитии с Леной жить не хочу! Я выбраться из нищеты хочу!»

Я тряхнула головой, пытаясь прогнать беса. Это – не я. Это – не мои мысли. Я не буду так говорить Ростовцеву. Я добиваюсь всего сама и добьюсь. Почему пришла? Потому что у меня нет родственников, кроме него. Папа – не в счет. Папа ко мне относится корыстно. А Ростовцев видит во мне Галю, мою бабушку, и переносит на меня часть своей давнишней любви к ней. А это самое главное, что есть у нас. У меня самое главное – моя любовь к маме. Ее нет, но я ее все равно люблю. Моя любовь к Любе, о которой я постоянно думаю, даже если не вижу месяцами, это – главное. Я ей пишу, звоню, волнуюсь о ней.. Андрей… Тоже главное. С тех пор, как я узнала, что он есть, когда я слышу слова «любовь», «влюбилась», «встретишь кого-то», «влюбишься», передо мной встает только его лицо. И это тоже главное. А остальное – переменное. Сегодня есть, завтра нет.

Я наладила чай и хотела выйти. Взяла сумку, куртку…

– Ты куда? – удивился Ростовцев. – Сядь. Сейчас придет мой партнер, мы будем повторять текст. Сиди молча и все. Можешь прилечь, если хочешь. – Он показал на короткий диван и протянул мне листочек. – Не потеряй – это мой номер.

Я кивнула. Попила чаю, легла на диван и – удивительное дело – правда, заснула.

Сквозь сон я слышала, как пришел другой актер, гораздо моложе, как они повторяли текст, смеялись, пару раз громко вскрикивали, но мне это не мешало. А я спала. И никак не могла вырваться из сна. Может быть, потому что боялась проснуться где-то совсем в другом месте и понять, что этого всего не было.

– Выспалась? Вот и хорошо. Мне тут принесли пирожки из буфета, реквизит купили, всегда больше берут, остается. Ешь. Ты голодная, я знаю.

Я взяла со стола пирожок, он как будто растворился у меня во рту.

– Еще бери, – прокомментировал Ростовцев. – Я все понял. Разберемся. Больше ты голодная не будешь.

– У меня всё есть, – заставила себя сказать я. Вежливо и совершенно нейтрально. Неужели я буду поддаваться на его жалость? Мне ничья жалость не нужна, нет.

– Так, все, не отвлекай меня. Текстовый спектакль. Очень много слов.

Я обратила внимание, что Ростовцев как-то изменился. Ну конечно… У него стали другие волосы – ему наклеили на макушку небольшую рыжеватую пришлёпку, придававшую ему слегка хулиганский вид.

– А кого вы играете?

– Увидишь. Скоро уже в зал можно будет идти. Все здесь оставь – куртку, сумку… А то ты, я смотрю, такая – убежишь еще…

– Нет… – Я покачала головой.

Неужели этот человек – отец моей мамы? Этот человек – мой близкий родственник. Дело же не в том, что он народный артист. Страны, которой больше нет… Дело не в том, что он играет главную роль в прекрасном театре в самом центре Москвы… Дело в том, как он на меня смотрит… В том, что у меня – теперь – есть дедушка… Так ведь? Еще пару часов назад это казалось мечтой и фантазией… Я перевела дух.

– Что ты вздыхаешь? – Ростовцев подошел ко мне, обнял, погладил по волосам, плечу. – Удивительное дело… Да… Ладно… Растревожился я что-то так… Пей чай и отправляйся в зал. Руся… Русенька… Надо же… Галочка… – Он качал головой, повторял то мое имя, то бабушкино, я видела, что он не притворяется – правда, очень разволновался.

Я быстро выпила теплый чай, поколебавшись, взяла большую конфету в блестящей обертке, оказавшуюся просто неземного вкуса, сказала Ростовцеву: «Я пойду», и выскользнула из гримерки.

– Найдешь дорогу?! – крикнул он мне.

– Постараюсь, – ответила я.

Да, я постараюсь найти дорогу сама. Постараюсь обойтись без чьей-то помощи. Думаю, у меня это получится. Не потому что я слишком самонадеянная или гордая. Просто помощь может в любой момент закончиться. А я буду рассчитывать – как рассчитывала на Виктора Сергеевича, не задумываясь об этом. А когда мне нужно было с Любой к нему прийти, на один вечер, когда нам идти некуда было, он сказал: «Нет, извини, я занят», даже слушать ничего не стал и не перезвонил тогда. И с Анной Михайловной так же было – ее помощь и дружба закончились внезапно, без особых на то причин.

Мы с ребятами накладывали старые доски на одно место, через которое всегда ходили к автобусу от детского дома. Путь был около двух километров, к нам было крайне неудобно подъезжать, в объезд автобус не шел. И на этом пути был отрезок, где почва вдруг становилась рыхлой и мягкой, чуть только шел дождь, там под ногами начинало чавкать, и ты проваливался по щиколотку. Вот мы и накладывали туда доски и палки. А они, как по волшебству, словно втягивались в землю. Мы думали, что там протекает какая-то подземная река. Или находится подземное болото. Сочинялись разные страшилки, про то, как кого-то однажды туда засосало. И он вернулся другим человеком. Или вообще не вернулся. Или вернулся, но оборотнем, и стал всех туда заманивать. Мне сразу показали это место, я поначалу очень боялась, потом привыкла, но всегда старалась пройти там побыстрее.

Вот так и когда рассчитываешь на другого человека – ты не знаешь, что там внутри. Раз – чавк – и все, ты провалился. Глупое, может, сравнение, прямолинейное, но у меня-то именно так и бывало, уж сколько раз в жизни. Вот когда, например, папа сейчас ко мне приехал. Я уже взрослая, а чуть было не поверила, повелась, поначалу не поняла, что он от меня хочет.