Кровь и золото - Энн Райс

– Останься с нами, – взмолился Авикус. – Я не винютебя в содеянном. Не вздумай уходить из-за меня. Признаться, я действительнопал жертвой ее чар, но вовсе не питаю к тебе злых чувств.

– Знаю, – отозвался я, взяв его за руку и стараясьприободрить. – Но мне нужно остаться одному. – Мне нечем было егоутешить. – Теперь послушайте меня. Вам прекрасно известно, как искать себеубежище. И вы его найдете. Сам я пойду в дом Эвдоксии, потому что мне нужноподготовиться к отъезду, а другого места, где можно работать, у меня нет. Еслихотите, можете пойти со мной и посмотреть, найдутся ли под зданием подходящиесклепы, но это может быть опасно.

Никому из них не хотелось приближаться к дому Эвдоксии.

– Отлично. Вижу, у вас довольно своей мудрости. Оставляю васзаниматься своими делами. Обещаю, что еще несколько ночей проведу вКонстантинополе. Мне хочется навестить некоторые места, в частности великиесоборы и императорский дворец. Приходите ко мне в дом Эвдоксии, или же я самвас найду.

Я поцеловал их так, как целуют мужчины: грубовато, срезкими, пылкими жестами, крепко обняв, – а потом ушел своей дорогой.

Дом Эвдоксии был совершенно пуст. Но здесь явно побывалкакой-то смертный раб, поскольку почти в каждой комнате горели лампы.

Я тщательно обыскал ее просторные залы, но не нашел и следапришельца. Не обнаружил и никого из тех, кто пьет кровь. И пышно убраннуюгостиную, и просторную библиотеку окутывала завеса безмолвия, а единственнымзвуком было журчание фонтанов в прелестном внутреннем дворике, куда днемпроникало солнце.

Под домом располагались склепы с массивными бронзовымисундуками – я сосчитал их, чтобы убедиться, что уничтожил всю бессмертнуюсвиту.

Потом я без труда разыскал склеп, куда она спускалась вдневные часы, где хранила свои богатые сокровища. Там стояли два великолепныхсаркофага, украшенные золотом, серебром, рубинами, изумрудами и крупными,идеально круглыми жемчужинами.

Почему два? Я не знал, но мог предположить, что у Эвдоксиибыл спутник, который покинул ее.

Пока я исследовал роскошную комнату, меня охватила тоска,подобная чувству, не оставлявшему меня в Риме с тех пор, когда я осознал, чтонавсегда потерял Пандору и никогда ее не верну. Даже хуже, потому что Пандорабыла хоть и далеко от меня, но жива, а Эвдоксия умерла.

Я встал на колени у одного из саркофагов, положил голову наруки и оплакал ее, как и прошлой ночью.

Я пробыл там немногим дольше часа, тратя драгоценное времяна мрачные угрызения совести, когда внезапно с лестницы донесся звук шагов.

Я узнал шаги бессмертного, но при этом не сомневался, чторанее его не встречал.

Я не двинулся с места. Кто бы это ни был, силой он необладал, тем более что это слабое юное существо позволило себя обнаружить.

Передо мной, освещая путь факелом, возникла молодая девушка,даже девочка, – с черными волосами, разделенными пробором и падавшими наплечи. Она выглядела не старше, чем была Эвдоксия, когда Родилась во Тьму, иодевалась столь же изысканно. На безупречном лице тревожно сверкали глаза.Девушка раскраснелась – то говорила в ней еще окончательно не утраченнаячеловеческая плоть. Поразившая меня серьезность ее лица делала черты резче, аполные алые губы – выразительнее.

Конечно, в жизни мне встречались и более красивые создания,чем это дитя, но я не мог их припомнить. Ее очарование так потрясло меня, что япочувствовал себя абсолютным глупцом.

Тем не менее я мгновенно понял, что эта девушка былабессмертной возлюбленной Эвдоксии, что ее выбрали за несравненную красоту, ум иобразованность и что, перед тем как призвать нас к себе, Эвдоксия тщательноспрятала ее.

Вот кому принадлежал второй саркофаг. Эту девушкудействительно сильно любили.

Да, мои выводы были очевидными и логичными, так что можнобыло помолчать. Я не сводил глаз с ослепительной красавицы, стоявшей в дверяхсклепа с высоко поднятым над головой факелом и взволнованно глядевшей на меня.

Наконец она заговорила приглушенным шепотом:

– Ты убил ее, да? – Ее бесстрашие было порождено либомолодостью, либо удивительной храбростью. – Ты ее уничтожил! Ее большенет!

Я поднялся на ноги, словно повинуясь приказу царицы. Девушкасмерила меня взглядом, и на лице ее отразилась безысходная грусть.

Видя, что она вот-вот рухнет на пол, я успел подхватить ее,поднял на руки и медленно понес вверх по мраморной лестнице.

С тяжелым вздохом она уронила голову мне на грудь.

Я внес ее в богато украшенную спальню и уложил на просторнуюкровать.

Однако она отказалась лежать на подушках и предпочла сесть.Я опустился рядом.

Я ожидал расспросов, вспышек ярости, ненависти, хотя сил унее было маловато. Ей едва ли исполнилось лет десять во Крови. И я удивился бы,узнав, что к моменту превращения ей исполнилось хотя бы четырнадцать.

– Где ты пряталась? – спросил я.

– В старом доме, – тихо ответила она. – Взаброшенном здании. Она настояла, чтобы я оставалась там. Обещала прислать замной.

– Когда? – спросил я.

– Когда она покончит с тобой – либо уничтожит, либо прогонитиз города.

Она подняла глаза.

Прелестная девочка, которая так и не стала женщиной! Мне такхотелось расцеловать ее щечки. Но скорбь ее была неподдельна и слишком сильна.

– Она сказала, что будет битва, – продолжалаона, – что ты едва ли не самый могущественный из всех, кто когда-либоприходил в этот город. С остальными справиться было легко. Но на этот раз онасомневалась в исходе дела и потому спрятала меня.

Я не смел прикоснуться к ней. Но меня снедало желаниезащитить ее, сжать в объятиях, объяснить, что если ей хочется колотить менякулаками в грудь и осыпать проклятиями, то я не возражаю, а если хочетсяплакать – пусть плачет.

– Что ты молчишь? – спросила она с любопытством иобидой во взгляде. – Почему не говоришь ни слова?

Я покачал головой.

– А что здесь скажешь? – спросил я. – Мы сильноповздорили. Я не искал ссоры – напротив, я надеялся жить рядом с вами в мире.

Девушка даже улыбнулась.

– Такого она не допустила бы, – поспешно вставилаона. – Если бы ты знал, скольких она уничтожила... Хотя... я и самаэтого не знаю.

В ее словах крылось слабое утешение для моей совести, но яне поддался соблазну.