Кровь и золото - Энн Райс

– Она говорила, что город принадлежит ей, что для защитыКонстантинополя нужна сила императрицы. Она забрала меня из дворца, где я быларабыней, и привела сюда среди ночи. Мне было очень страшно. Но я полюбила ее.Она не сомневалась, что так и будет. А какие истории она рассказывала! Столькоона всего повидала! Когда приходили чужаки, она прятала меня и сражалась сними, пока вновь не оставалась единственной владычицей города.

Я внимательно прислушивался к ее неспешной печальной речи икивал в знак сочувствия.

– Как же ты будешь жить, если я тебя оставлю? – спросиля.

– Никак! – ответила она и заглянула мне в глаза. –Не оставляй меня. Умоляю. Не представляю себе жизни в одиночестве.

Я выругался про себя.

Девушка это услышала, и в глазах ее сверкнула боль.

Я встал и прошелся по комнате. Я оглянулся на эту юнуюженщину с нежным ртом и длинными распущенными черными волосами.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Зенобия, – ответила она. – Почему ты не читаешьмои мысли? Она всегда так делала.

– Я могу прочесть, – объяснил я, – если захочу. Нопредпочитаю с тобой разговаривать. Твоя красота удивляет, мне нравится слышатьтвой голос. Кто превратил тебя в вампира?

– Один из ее рабов – тот, кого звали Асфаром. Его тожебольше нет... Никого не осталось... Я видела пепел.

Она махнула рукой в сторону дальних комнат и пробормоталанесколько имен.

– Да, – кивнул я, – все мертвы.

– Ты и меня убил бы, останься я здесь, – продолжила онас тем же удивленно-обиженным выражением лица.

– Возможно, – ответил я. – Но все уже позади. Мысвое отвоевали. А когда война окончена, все меняется. Кого еще спрятали?

– Никого, только меня вместе со смертной рабыней. Сегодня,когда я проснулась, ее уже не было.

Зенобия говорила правду.

Я чувствовал себя донельзя удрученным и выглядел не лучше.

Она повернулась и медленно, как бывает, когда человекпережил глубокое потрясение, засунула руку под пышные подушки в изголовье иизвлекла кинжал. Потом поднялась и направилась ко мне, обеими руками направляяклинок прямо мне в грудь, но при этом глядя в пространство, избегая встретитьсясо мной глазами. Длинные волнистые черные волосы обрамляли лицо.

– Я должна отомстить, – тихо проговорила она, – ноты остановишь меня прежде, чем я нанесу удар.

– Лучше не пытайся, – сказал я тем же спокойнымголосом, каким говорил с ней с самого начала, и мягко оттолкнул кинжал.

Нежно обняв Зенобию, я отвел ее обратно к кровати.

– Почему она не дала тебе Кровь? – спросил я.

– Ее кровь слишком сильна для нас. Это ее слова. Всех рабовпохищали и превращали в тех, кто пьет кровь, под ее руководством. Она говорила,что не может разделить с нами кровь. С ней придет сила и безмолвие. Создательне слышит мыслей своего создания. Так она объясняла. Поэтому меня создал Асфар.Я была глуха к нему, а он не слышал меня. Она должна была держать нас вподчинении, что не удалось бы, раздели она с нами Могущественную Кровь.

Меня ранило сознание того, что Эвдоксия была хорошейнаставницей, а теперь она умерла.

Зенобия внимательно следила за мной и вдруг простодушноспросила:

– Почему я тебе не нужна? Что сделать, чтобы ты не прогналменя? – В ее голосе зазвучала нежность. – Ты очень красивый, у тебясветлые волосы, голубые глаза, ты высок и похож на бога! Даже она находила тебякрасивым. Она сама так сказала. Мне не позволялось тебя видеть. Но онаговорила, что ты похож на северянина, описывала, как ты расхаживаешь в красныходеждах...

– Перестань, пожалуйста, – сказал я. – Не нужномне льстить. Это ни на что не повлияет. Я не могу взять тебя с собой.

– Почему? Потому что мне известно о Матери и Отце?

Я был потрясен.

Нужно прочесть ее мысли, все до единой, обшарить всю еедушу, выяснить, что еще ей известно, думал я, но заниматься этим не желал. Мнене хотелось познать ее слишком близко. Нельзя было отрицать, что на менядействовала ее красота.

В отличие от моей Пандоры, воплощения совершенства, в этомпрелестном существе сохранялось искушение девственности, сулящее возможностьсотворить из нее все, что пожелаешь, ничего не потеряв... Однако мне отчего-токазалось, что в этом обещании таится ложь.

Стараясь не обидеть ее, я сердечно прошептал в ответ:

– Именно по этой причине я не могу взять тебя с собой. Идолжен остаться один.

Зенобия склонила голову.

– Что же мне делать? Сюда придут люди, смертные люди! Онизахотят, чтобы им заплатили налог на дом, или еще что-нибудь придумают. Менянайдут, объявят ведьмой или еретичкой, выволокут на улицу. Или обнаружат меняднем, когда я буду спать в подвале сном покойницы... Тогда меня вынесут наверх,чтобы вернуть к жизни, и солнце убьет меня!

– Прекрати, я все понимаю, – сказал я. – Разве тыне видишь, я стараюсь что-нибудь придумать! Оставь меня ненадолго.

– Если я оставлю тебя, то начну плакать или кричать от горя.Тогда ты скажешь, что я невыносима, и прогонишь меня.

– Не прогоню, – ответил я. – Помолчи.

Я мерил шагами комнату, переживая за нее, и душа моя болелаиз-за всего, что со мной приключилось. Казалось, меня настигло возмездие заубийство Эвдоксии. Мне грезилось, что это дитя – фантом, восставший из прахаЭвдоксии, вернувшийся, чтобы помешать мне бежать от последствий.

Наконец я послал мысленный призыв Авикусу и Маэлу. Используявсю свою силу, я настоятельно попросил, даже приказал им прийти в дом Эвдоксии,невзирая ни на какие препятствия. Я сказал, что они нужны мне и что я будуждать их прибытия.

Потом я сел рядом с юной пленницей и сделал то, что мнехотелось с самого начала: откинул назад ее тяжелые черные волосы и поцеловал вмягкую щеку. Я понимал, что в моих поцелуях ощущается страсть, но прикосновениеее нежной детской кожи и густых волнистых волос сводило меня с ума, и я не могобуздать себя.

Она вздрогнула, но сопротивляться не стала.

– Эвдоксия страдала? – спросила она.

– Если и страдала, то не сильно, – ответил я,отстраняясь. – Объясни мне, почему она попросту не уничтожила меня? Зачемпригласила к себе? Зачем говорила со мной? Зачем дала мне надежду, что мысможем достичь взаимопонимания?

Зенобия задумалась.