Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

– Тованский жрец! – зарычал Серапио, и его рука вновь скользнула к кинжалу.

– Я не враг тебе, Серапио, – сказал Поваге. – Далеко не враг.

– Но ты же из небесной башни.

– Я был. В прошлом. Очень, очень давно.

– А теперь? – с вызовом спросил он.

– Я их враг. – Незнакомец вздохнул, словно воспоминания были обузой. – Когда-то я был частью небесной башни, даже членом Ордена Ножей, и поклялся защищать Жреца Солнца.

– Моего врага…

– Нашего общего врага. Мы едины в нашей ненависти.

– Почему?

Поваге заколебался.

– Давай присядем и поговорим как следует, Серапио. Так, чтобы я не лежал на спине и твой посох не упирался мне в живот. У нас мало времени, но я расскажу все, что знаю. – Голос незнакомца дрогнул от волнения. – Мы скрывали тебя так долго. Так долго, как только могли, но приближается время, когда ты явишься.

Они сидели под защитным покровом огромной сосны.

Поваге приготовил небольшой обед из еды, привезенной из незнакомого Серапио, более жаркого и влажного климата. Крошечная соленая рыба без кожи и костей, быстро скользившая по горлу и оставлявшая солоноватый привкус. Орехи, приправленные острым перцем и обжигающие рот. Странный колючий фрукт, который Поваге вскрыл ножом, обнажив сочную мякоть. И, что самое поразительное, густой сливочный напиток, вначале казавшийся горьким, а затем расцветающий приятным перечным жаром. Все это можно было описать только как вкус наслаждения.

– Это какау на языке кьюкола. Его называют напитком богов, – ответил Поваге на восклицание Серапио. – Как раз для тебя, Сын Ворона.

В первый момент Серапио подумал, что новый наставник дразнит его, но его голос звучал совершенно искренне.

Вороны присоединились к трапезе, скорее всего – из интереса к незнакомцу, и Серапио угостил их небольшими кусочками новой еды, но они предпочли напитки. Вполне типично для них.

– Ночь Ножей. – Поваге отхлебнул из чашки. – Саайя рассказывала тебе о ней?

– Когда мне было пять лет, – признался Серапио. Это была одна из первых историй, рассказанных ему матерью, и при этом та, которую она впоследствии рассказывала ему чаще всего. – Она сказала мне, что Наблюдатели привели армию, чтобы убить всех, кто следовал за Богом-Вороном. Она сказала, что убийцы умертвили мою бабушку, моих двоюродных братьев, тетушек и дядюшек.

– Что-нибудь еще? Может, что-то про тцийо, превратившегося в защитника?

Серапио нахмурился.

– Она упоминала молодого жреца, которого она нашла плачущим над телом ребенка. Священник был покрыт собственной рвотой и молил о прощении.

– Ну да… – вздохнул Поваге. – Думаю, это было не совсем так.

– Она сказала, что жрец помог ей бежать из города и отвез в убежище. – Он повернулся к Поваге. – Это был ты?

– Я. Много лет назад. – Он прочистил горло. – После того как мы сбежали, никто из нас не мог вернуться, поэтому мы отправились в Кьюколу, где я родился. У меня там все еще жила семья – хорошая и очень богатая. И кузен, который предложил мне работу в его торговле. Два года я работал у него в доках, был начальником одного из его складов. Мы с твоей матерью говорили о женитьбе, но она была еще очень молода. Не старше тебя. Но я был без ума от нее, понимаешь ли, и безмерно ей потакал.

– В смысле?

– Саайя была целеустремленной. Горе – это одно, одержимость – совсем другое. Она думала лишь о мести небесной башне, о смерти Жреца Солнца. Ей нужно было только это. А совсем не безбедная жизнь и уж точно не я. И она вербовала других на свою сторону. Среди них был мастер-столяр, уехавший в Кьюколу и затаивший злобу на жрецов; опозоренная дева-копейщица, изгнанная из военного колледжа в Хукайе за нарушение субординации; мой кузен Балам, порядочный и безупречный господин, находивший ее столь же очаровательной, как и я. И именно он дал ей необходимые средства.

Балам. Это имя ничего ему не говорило. Ветер шелестел в соснах, осыпая собеседников дождем из иголок.

– Необходимые для чего?

– У Балама были способности к гаданию и магии крови, что не редкость в Кьюколе, но особенным его делало то, что у него было достаточно богатства, чтобы тратить его на исполнение своих желаний. Вскоре они с Саайей стали проводить вместе все свободное время. Сначала я ревновал, ох, как я ревновал. Мой кузен весьма обаятелен.

– Но вы ошиблись? Они не были любовниками?

– О, они были любовниками, – печально признался Поваге. – Но я узнал об этом гораздо позже. Сейчас это уже неважно. Я стар, и огонь ревности давно уже потух в моем сердце.

– И что тогда?

– Саайя сказала мне, что они с Баламом ищут способ воскресить Бога-Ворона в человеческом обличье, используя для этого кровавую жертву.

Серапио поежился.

– Да, сначала я тоже был в ужасе. А потом заинтригован. Магия крови запрещена небесной башней, и все народы Меридиана упразднили человеческие жертвоприношения, поскольку они считаются нецивилизованными, варварскими.

– Опасными, – инстинктивно сказал Серапио.

– Мощными, – мягко добавил Поваге. – Слишком мощными для людей. Лучше мы будем жертвовать людьми по-старому, с войнами, голодом и деспотичными правителями. – Его голос был полон горечи.

– И как ты поступил?

– Я присоединился к ним, – просто сказал он.

– И остальные тоже присоединились? – История начала складываться в голове у Серапио. – Пааде и Иди? Ради общего дела?

Сначала молчание, а потом тихий смех.

– Да, думаю, теперь это очевидно. Пааде и Иди тоже участвовали в нашем заговоре, но больше всего ей нужен был я – тот, кто обладал даром читать по звездам, обученный жрец, который понимал движение небес. Стыдно признаться, что мне доставляло удовольствие занимать место моего кузена и его богатства в ее иерархии, но это было так.

– Так что же случилось? – Он был очарован историей Поваге, историей его создания, историей его происхождения.

– Нам все еще нужен был сосуд, способный вместить бога. Сосуд, который отвечал бы некоторым очень специфическим и мистическим требованиям, которые Балам нашел в древней глифической книге, но у Саайи был готов ответ и на это.

– Который оказался?..

– Тобой, – сказал он. – Я предсказал, где и в каком месте Бог-Ворон в следующий раз будет на вершине своего могущества, Балам предоставил средства для доставки сюда твоей матери, а Пааде и Иди обещали помочь ей всем, чем смогут. Она заставила нас всех принести клятвы на крови под безлунным небом. Для твоего бога нет более могущественных уз.

– А мой отец? Какую роль он сыграл во всем этом? Он знал? – Серапио все еще не мог себе этого представить. Он знал, что отец когда-то любил его, но так и не оправился после поступка его матери и больше не признавал Серапио. Услышав, как Поваге описывает его мать, юноша задумался: а что, если проблема Маркала не в том, что его сын ослеп, а в том, что он слишком сильно напоминает отцу его потерянную жену.

В голосе Поваге зазвучали извиняющиеся нотки:

– Маркал был просто первым попавшимся обреги,