Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

снова встречусь с тобой, Маака. Но позволь мне вернуться домой и повидаться с сестрой. Позвольте мне посоветоваться с моими Щитами и узнать о хранимой в Великом Доме мудрости об этом пророчестве. А потом мы снова поговорим.

Маака оценивающе посмотрел на него и наконец кивнул.

– Но только до этого времени, господин Око. Одохаа заставит сдержать твое обещание.

– Меньшего я и не ожидал. А теперь… – Око прикоснулся к одеялу, обернутому вокруг талии. – Мне вернут мои штаны?

Глава 24

Город Това (Утроба Койота)

325 год Солнца

(12 дней до Конвергенции)

Засушливые Земли для их жителей. Созданные Небесами убирайтесь домой!

Граффити на стене учреждения в Утробе

Утроба Койота представляла собой глубокую расщелину, отходящую от главного каньона Товы и отделяющую Созданные Небесами районы от Засушливых Земель. Каньон был столь узок и глубок, что ему доставалось самое большее несколько скудных часов рассеянного солнечного света в день, а иногда и того меньше, в зависимости от времени года. Но даже они достигали лишь до верхних уровней, обслуживающих туристов и Созданных Небесами, пришедших сыграть. Ниже же расстилалась вечная тьма, рассеиваемая лишь слабым светом смоляных ламп или костров в ямах.

Задолго до того как родилась Наранпа, ее предки вырезали дома в стенах расщелины, – и, несмотря на то, что она сказала адепту на мосту в День Закрытия, она понятия не имела, почему они выбрали это место, вместо того чтобы держаться более широких и гостеприимных скал, которые позднее станут районами Созданных Небесами, но в то же время она чувствовала глубокую иронию, что вышла из народа, предпочитавшего вечную тень, только для того, чтобы подняться как Жрец Солнца и вновь пасть в бездну.

Верхний уровень Утробы занимал рынок, уровнем ниже расположились публичные, игорные и увеселительные дома. Третий уровень уступил место больше походящим на пещеры домам, уходящим в глубь твердой скалы. И все это было соединено выступами, образовывавшими сеть петляющих пешеходных тропок, которые изгибались и искривлялись вдоль стен расщелины, подобно лентам, нашитым на подол платья. Они были соединены дорогами настолько тонкими, что по самым широким из них могли пройти только два человека в ряд, а по большинству и вовсе один. Сами дороги тянулись только по самому уровню, меж собой же они были соединены лестницами, по которым двигались люди, и платформами – миниатюрными версиями гондолы, для перемещения всего остального. В детстве Наранпа жила на пятом уровне и большую часть времени попрошайничала на первом и втором, но она знала, что Утроба тянется вниз до самой реки.

Она вышла из гондолы на первом уровне прямо на главный рынок. Первым в нос ударил запах готовящейся пищи. Насыщенные и густые запахи пирожков, фаршированных маисом и перцем, тушеных кабачков, бобов и индейки доносились из открытых дверей закусочных, из открытых жаровен и общих кухонь, характерных для этого района. У Наранпы даже слюнки потекли. Она не ела такой обильной пищи с самого Закрытия, не считая простой, но питательной еды у Айайюэ. И она никогда не могла позволить себе такую пищу, пока жила в Утробе. Но теперь она вернулась с полным какао кошельком, более подходящим для Созданного Небесами, чем для Засушливых Земель, и внезапно поняла, что может купить все, что захочет.

Оглядевшись вокруг, она увидела, что Утроба жила так, словно и не было комендантского часа: люди заполнили улицы, некоторые заканчивали вечерние покупки при свете факелов, но большинство – женщины, несмотря на холод одетые в яркие платья на одно плечо, и мужчины в лосинах и набедренных юбках, украшенных разноцветными шнурами и вышивкой, – уже были заняты вечерними развлечениями. Из дверей лилась музыка – флейта, барабан и труба, – сопровождаемая пением и топотом танцующих ног.

Она не помнила, чтобы Утроба была такой яркой и живой, но, возможно, ее забывчивость была вызвана более консервативной и замкнутой жизнью, которую она вела внутри небесной башни. Двадцать три года сурового покаяния для обеспечения возвращения солнца испортили этот безудержный праздник. Хотя она должна была признать, что все происходящее было радостно и естественно. Во всем этом было что-то жизненно важное.

Вначале, увидев красную ленточку, повязанную вокруг плеча молодой женщины, она не задумалась, что это может означать. Но по мере того как она продвигалась все дальше в Утробу и видела все больше и больше людей, носивших ленты, и витрины магазинов, предлагающих букеты из засушенных бархатцев и белых ракушек для воскурения фимиама, она поняла, для чего это. Утроба продолжала скорбеть по умершей Ятлизе. После похорон Небесные кланы сразу же забыли о трауре, а Засушливые Земли – нет.

Наранпа была воспитана на старинных траурных обычаях Засушливых Земель – бирюза для поминовения и пепел от сожженых тел в волосах. Но все, что она видела вокруг себя – бархатцы и благовония, такие же как в Созданных Небесами кварталах. Ей было грустно видеть, что Засушливые Земли забывали прошлое, но кто она такая, чтобы говорить об этом? Она и сама оставила эту часть себя далеко позади. Она была бы лицемеркой, упрекая здешних жителей за их сухие цветы, когда сама она изо дня в день носила одеяния Жреца Солнца. Или по меньшей мере использовала их.

– Памятную ленту?

Обернувшись, Наранпа увидела спрашивающую ее женщину, вероятней всего лавочницу. Та протягивала ей узкую полоску красного шнура. Такого же, как носила половина рынка. Действуя по наитию, Наранпа взяла его, привязала к руке, а затем полезла в сумку, доставая пригоршню какао для оплаты.

– Всего один, – с улыбкой ответила лавочница, отщипывая нужное количество бобов с ее ладони.

– Я ищу кое-кого, – рискнула Наранпа. – Возможно, вы можете мне помочь?

Женщина глянула на нее с сомнением, однако взглянув на простую, но явно дорогую одежду Наранпы, кивнула.

– Местный преступный глава. Он откликается на имя Денаочи.

Если до этого женщина выглядела удивленной, даже слегка снисходительной, то теперь выражение ее лица стало ровным.

– Мне не нужны неприятности, – сказала она, отступая на шаг.

Наранпа поспешно полезла в сумку и вытащила еще какао.

– Мне тоже не нужны. Он… родственник, – принялась импровизировать она. – А я приехала в гости из другого города. Моя мать обещала его матери, что я навещу его.

Лавочница разинула рот.

– У него есть мать? – Она сделала знак, словно отгоняя зло. – Нет, господин. Вы, кажется, достаточно добры, но я бы не стала его искать. – Ее рот, казалось, искривился, как будто она старательно избегала произносить его имя. – Он не таков, как думает ваша семья.

Господин? Наранпа не сразу вспомнила, как она одета.

Прежде чем женщина успела отойти, она схватила ее за руку и вдавила в нее какао. Глаза лавочницы расширились – это, наверное, было больше, чем она зарабатывала за сезон.

– Я обещала.

Наконец женщина кивнула.

– Второй уровень, игорный дом под