Осколок - Себастьян Фитцек

– Пожалуйста, повернись. В эту секунду они достают ребенка. У нас остается мало времени, младенца нужно срочно оперировать.

– Но почему? Неужели все это было необходимо?

Он искал зрительного контакта с братом, но тот опустил глаза. Рука Бенни дрожала, хотя это он держал пистолет и контролировал ситуацию.

– Ты стал бы искать компромисс, – сказал он. – Сандра не хотела так рисковать.

«Я жалею, что ты об этом узнал».

– Другого выхода действительно нет.

Марк в отчаянии закрыл лицо руками.

– Черт, Бенни, ты ведь меня знаешь. Думаешь, я бы не пожертвовал собой добровольно?

– А ты бы так поступил?

Марку казалось, что у него вот-вот подкосятся ноги.

«Хватило бы у меня мужества? Или я бы действительно сбежал?»

– Ты меня знаешь, мы братья!

– Знаю, но я не могу по-другому. – Бенни шмыгнул носом. Он стоял в тени рядом с письменным столом, и Марк не видел слез, которые текли по щекам его брата. Он сам тоже заплакал, когда плавно, как в замедленной съемке, повернулся к стене. Уставился на световой короб со снимком УЗИ своего сына. Первая и последняя фотография его ребенка, которую он когда-либо увидит. Затем Марк закрыл глаза.

– Почему нельзя пересадить часть моей печени? – спросил он. – Почему кто-то вообще должен умереть?

– Видишь? Ты бы начал искать золотую середину. Это был слишком большой риск для нашего плана.

Грудная клетка Марка тяжело поднималась и опускалась, он потел всем телом и пытался думать о своем сыне, которого никогда не будет держать на руках, не поведет в школу, не научит плавать, которому никогда не сунет денег на вечер с первой подружкой. Он даже не сможет просто стоять и смотреть, как тот дышит во сне. Однако осознание того, что его ребенок будет жить благодаря ему, не помогало побороть страх перед смертью. Он не был героем. Он был слабый, абсолютно изможденный мужчина, который дико боялся умирать.

«Но смерть все равно нельзя предотвратить».

«Можно, и я это сделаю, поверь мне», – вспомнил он разговор с Сандрой перед самым ударом.

– Я правда не хочу этого делать. Проклятье, – прошептал его брат. – Зачем ты только пришел ко мне? Я бы все еще тебя ненавидел. Мне очень жаль.

Затем черные точки перестали танцевать перед глазами Марка, и последнее нежное воспоминание о разговоре с Сандрой затронуло его душу.

«Если кто-то из нас умрет – подожди, дай мне договорить. Тогда тот, кто ушел, должен подать другому знак».

«Он должен включить лампу?»

«Чтобы мы знали, что все равно не одни. Чтобы думали о нас, даже когда не можем видеть друг друга».

– Бенни, – сказал Марк и открыл глаза.

– Хм?

– Ты не должен этого делать.

– Должен.

– Нет, я сам это сделаю.

– Это невозможно.

Ответ прозвучал глухо, словно его брат говорил в платок.

Марк развернулся, но было слишком поздно.

Бенни уже взвел курок и держал пистолет обеими руками, вставив ствол себе в рот.

– Не-е-ет!

Все чувства Марка были настолько сконцентрированы в страхе смерти, что он думал, его барабанные перепонки разорвутся от звука выстрела.

При этом не было ни хлопка, ни крови, ни мозгов, обрызгавших шторы на окне. Возможно, патроны оказались плохого качества и намокший капсюль не среагировал на стержень ударника. Или патронник вообще был пуст, потому что песок или грязь заблокировали возвратную пружину. А может, дело было вовсе не в луже, куда Валка бросил пистолет, и пуля не раздробила череп Бенни и не выбила ему мозги по какой-то совсем другой причине.

По крайней мере, при первой попытке.

Бенни лихорадочно отвел затвор назад и снова нажал на спусковой крючок.

– Не-е-ет!

Марк ощущал себя словно в одном из ночных кошмаров, когда ты бежишь изо всех сил и все равно не можешь сдвинуться с места, чтобы спастись. Медленно, как будто удерживаемый невидимыми резиновыми лентами, он двигался к своему брату. Казалось, что время шло в обратном направлении или, по крайней мере, остановилось. Никогда еще он не пересекал комнату так медленно.

В действительности все заняло меньше секунды – затем Марк добежал до письменного стола, схватил тяжелую латунную лампу и ударил ею по ноге своего брата.

Бенни повалился перед окном, схватившись за икру и крича от боли.

– Идиот! – заорал он. – Чертов идиот!

Марк схватил пистолет, который упал к его ногам.

– Почему? – крикнул он так же громко, как его брат. – Почему ты хочешь это сделать?

– Ты все еще не понимаешь? – Бенни раскачивался, сидя на полу, как аутист. Из зажмуренных глаз текли слезы, и он кричал в кулак. И тут наконец все обрело смысл. – У тебя это тоже есть!

– Что?

Бенни повторил еще раз, по отдельности выплевывая каждое слово. По его небритому подбородку стекала слюна, тонкой нитью свисая до самой груди.

«Конечно. У меня это тоже есть».

Марк посмотрел на террасу и увидел свое отражение в окне, за которым танцевали снежинки.

Для знающих людей это было очевидно: желтоватые белки, усталость, усиливающиеся головные боли и ломота в теле, зуд. Все признаки цирроза.

Бенни перед ним пытался подтянуться за стул.

– Твоя печень ни к черту, – прохрипел он. – Не в таком плохом состоянии, как у твоего сына. У него с рождения нет желчных протоков. У тебя осталось чуть больше времени, но тоже не так много, Марк. Ты понимаешь?

Нет, он не понимал. Его мозг регистрировал все факты, но отказывался их осознавать.

– Ты хочешь пожертвовать собой? – растерянно спросил он.

– У нас нет другого выхода.

Бенни сумел сесть на стул и, выбившись из сил, ухватился за его спинку.

– Поражения печени вашего ребенка были выявлены задолго до аварии. На УЗИ, во время рутинного обследования в клинике Зеннера, – торопливо объяснял он. – Константин был в шоке. Он ничего не сказал ни тебе, ни Сандре. Вы должны были узнать об этом, когда он найдет подходящего донора.

– Тебя!

Бенни кивнул.

– Сначала он проверил официальные базы данных и внес ребенка в лист ожидания. Но какова вероятность, что какой-то младенец умрет? Ребенок с совместимой группой крови?

«Ноль».

– Поэтому Константин проверил всех родственников, которые могли стать донорами.

Марк кивнул. Хотя внутри все этому противилось, его мозг начал постепенно делать правильные выводы. Вот почему Константин уговорил его на обследование; тогда, за три недели до аварии. Его усталость, тошнота и боли в суставах – Константин все-таки нашел причину этих симптомов, но скрыл от него.