Орел в песках - Саймон Скэрроу

Все утро солдаты возводили бруствер над остатками ворот и укрепляли внутреннюю стену. Помня о словах Макрона, Катон подгонял солдат и не позволял долго отдыхать, пока они расширяли и наращивали временные укрепления. Если враг сумеет прорваться за эту последнюю преграду, он сметет Вторую Иллирийскую. Пока солдаты трудились в форте, противник продолжал расчищать заграждения — они работали под прикрытием шеренги лучников, готовых поразить любую цель, что появится над стеной. Позади инженеры, потея под ярким солнцем, пытались привести в рабочее состояние уцелевший онагр. Вскоре после полудня работы закончились — метательный рычаг аккуратно водрузили на место, а инженеры заботливо проверили, нет ли других повреждений, подготавливая онагр к новой бомбардировке. Прозвучал отрывистый приказ, сработал спусковой крюк, метательный рычаг рванулся вверх и с громким стуком ударился в упор, выпуская снаряд, который, кувыркаясь, поднялся в воздух, а затем устремился к воротам. Катон и солдаты бросили инструменты и метнулись под защиту стены.

У парфян первоклассные мастера — или очень удачливые, подумал Катон, когда первый же выстрел врезался в бруствер и пробил зияющую дыру в восстановленном укреплении. Бомбардировка продолжалась в бесконечной смене лязга, стука и треска каменной кладки. После первого снаряда Катон отправил солдат за внутреннюю стену и поднялся на угловую башню — осмотреться. Постепенное уничтожение остатков башни проходило размеренно и планомерно: разрушенную стену перемалывали в мелкую крошку, так что получалась брешь, удобная для атаки Баннуса. Когда день начал угасать и песок пустыни замерцал алым под лучами заходящего солнца, онагр замер — солдатам в форте больше не требовалось вжиматься в стену для защиты и приседать, как только обрушивался очередной снаряд. Убедившись, что бомбардировка прекратилась, Катон послал за Макроном. Префект нашел его у разрушенных ворот и сделал несколько осторожных шагов по насыпи.

— Забраться им будет легко.

— Как думаешь, когда они придут?

— Кто знает. — Макрон взглянул на бархатно-синее небо, где зажглись первые вечерние звезды. — Полагаю, они дождутся рассвета, чтобы видеть, как идет атака. — Он пожал плечами. — По крайней мере, я бы на их месте поступил так.

Внезапно раздался бой барабанов и грубый рев трубы.

— Что это? — спросил Катон. — Что они придумали теперь?

— Откуда я знаю? — проворчал Макрон. — Идем посмотрим.

Перебравшись через кучу камней, булыжников и разбитых бревен, друзья поднялись на вершину каменной насыпи. Катон посмотрел в сторону вражеского лагеря. Огромная масса людей собиралась напротив ворот — за пределами полета стрелы. Заходящее солнце окрасило их оранжевым, лезвия мечей сверкали, словно расплавленная бронза.

— Красота! — Макрон кивнул в сторону разноцветного горизонта. — Только, думаю, нашим друзьям эти красоты ни к чему. У них другое на уме. — Он повернулся к Катону с извиняющимся выражением. — Похоже, я ошибся. Они решили не ждать до утра, а напасть на форт прямо сейчас.

Пока противник собирал силы, Макрон торопливо отдавал распоряжения по обороне форта. Сигнальщик протрубил тревогу, солдаты посыпались из казарм со снаряжением в руках и побежали к своим местам на плацу в тени здания штаб-квартиры. Помимо дежурной центурии, остающейся на стенах, были еще девять центурий пехоты и четыре кавалерийских эскадрона, которым предстояло сражаться в пешем строю. Не было времени на обычные речи перед боем, чтобы подстегнуть боевой дух солдат. Вместо этого Макрон коротко приказал кавалеристам ждать в резерве. По одной центурии было послано к остальным стенам, а оставшиеся шесть центурий отправились встречать врага.

Макрон повернулся к Катону:

— Ты отвечаешь за внутреннюю стену. На мне общее командование, я здесь быть не смогу, а потому оставляю лучшего офицера в главном месте.

— Благодарю, командир. Клянусь, что не подведу тебя.

— Если подведешь, то сожалеть об этом будет некому. — Макрон заставил себя улыбнуться. — Не дай этим тварям пройти.

— Не дам, — ответил Катон. — Мы будем сдерживать их, пока не появится Симеон со своими друзьями.

— Он придет, — уверенно сказал Макрон. — Он из тех, кто ни за что не пропустит драку. Придется оставить ему нескольких парфян для развлечения.

Катон улыбнулся.

— Посмотрим, что удастся сделать.

Макрон протянул руку:

— Желаю удачи. Сегодня она нам понадобится.

Катон крепко пожал протянутую руку:

— И тебе удачи, командир.

Макрон кивнул, и между ними повисло неуклюжее молчание; префект подумал, что неизвестно, доживут ли они до утра, чтобы приветствовать друг друга. Катон, словно догадавшись об этих мыслях, тихо сказал:

— В свое время мы сталкивались с врагами и посерьезнее, командир.

— Ну так это было во Втором легионе. — Макрон посмотрел на солдат, выбегающих на плац и занимающих свои места. — Вспомогательные когорты — не чета легионерам, хотя с виду неплохи, — неохотно добавил он. — Скоро проверим их в деле. Ступай.

Катон вывел главные силы на позиции на стене, обращенной к противнику, и снова вспомнил о Симеоне, надеясь, что мнение Макрона о проводнике окажется верным. Но даже если и так, согласятся ли люди, которых Симеон знал в Петре, выполнить обещание, данное римлянам? Катон не мог судить наверняка, он слишком мало знал о народах на восточных рубежах. Ему, как и любому солдату в когорте, оставалось только надеяться. Или их спасут Симеон с набатеями, или они погибнут. Римские войска из Сирии на помощь не придут. Лонгин рассчитывает, что Баннус уничтожит Бушир, а заодно — и людей, знающих о его неверности императору. Катон усмехнулся про себя. Было бы здорово выжить — только для того, чтобы увидеть лицо легата, перекошенное от ужаса.

У внутренней стены Катон расставил две центурии на стрелковом помосте за бруствером. Солдат, вооруженных луками, он отправил на стены по обе стороны от разрушенных ворот и на крыши зданий позади внутренней стены. Все стрелы и копья сложили перед четырьмя центуриями подвижного резерва под командой центуриона Пармения. Первую волну иудейских повстанцев, которая пойдет в брешь, встретит град снарядов с трех сторон. Катон вполне представлял разрушительный эффект подобного залпа и надеялся, что этого хватит, чтобы сломить дух противника. Если бы только удалось заставить их прекратить осаду и вернуться по своим деревням, пока не пролито слишком много крови, чтобы римляне и иудеи прониклись ее жаждой! Если Бушир падет, вся провинция обречена на годы огня, меча и бесчисленных смертей. Поэтому, как это ни ужасно, Катон должен сделать так, чтобы его солдаты с беспощадной жестокостью уничтожили первую волну атакующих.

Солнце уже садилось, покрывая лица и оружие бойцов теплым красным глянцем. Солдаты заняли свои места. Быстро угасающий закат не давал разглядеть наступающего врага, однако римлянам были хорошо слышны возгласы и торжествующие крики повстанцев, движущихся к пролому. Когда противник подошел ближе, стал слышен ритмичный стук копий и мечей о край щитов. Воздух наполнился резким шумом, от которого ширилось и разбухало чувство угрозы, нависавшее над грудой щебня там, где прежде стояла надвратная башня.