Земля мертвых - Жан-Кристоф Гранже

Добравшись до того места, где был Собески, он смог только удостовериться, что тот исчез. Он отступил еще на шаг, окидывая взглядом хвост колонны. Никакого художника в шляпе. Куда он мог подеваться? И главное – почему? Какой смысл остаться в западне под морем?

Корсо прошел против ветра до головы колонны, где на смеси французского и английского разговаривали агент службы безопасности и пожарный. Увидел какую-то потайную дверь в стене и попытался ее открыть. Разумеется, она оказалась заперта. Он вспомнил, что любой замок в туннеле приводится в действие с контрольных пунктов, расположенных на континенте, в сотне километров отсюда.

– What the fuck are you doing here?[56]

Корсо не нашелся что ответить.

Его мозг был поглощен одной необъяснимой очевидностью: Филипп Собески исчез где-то под Ла-Маншем.

50

Английская эстетика всегда наводила его на мысли о рождественских украшениях: все эти витрины и позолоченные надписи, красные телефонные кабины и автобусы, множество обитых медью дверей, бобби в забавных, похожих на жокейские шапочках на головах, – Лондон сохранил аромат изысканного волшебства и напоминал о звуке колокольчиков и нарядно упакованных подарках под елкой.

Именно это ощущение нахлынуло на Корсо, когда он выходил с вокзала Сент-Панкрас. Хотя Лондон и вступил в третье тысячелетие, выстроив целые кварталы из стекла и металла, его потрясающие здания, созданные гениями архитектуры, да и сама площадь, развернувшаяся перед глазами Корсо, напоминали скорее коробку шоколадных конфет в золотой фольге с серебряными узорами.

После ложной тревоги все заняли прежние места в вагоне, и «Евростар» прибыл в Лондон всего лишь с сорокаминутным опозданием. Это ничем не умаляло абсурдность его положения. Корсо упустил своего подозреваемого и зря потратил бо́льшую часть дня, к тому же наверняка подхватил простуду на сквозняке в туннеле. И по-прежнему совершенно не понимал, что произошло. Единственная данность пульсировала у него в висках, как колокольный набат: в разгар уголовного расследования он оказался на другом берегу Ла-Манша, жалкий и растерянный, в толпе развеселых туристов, под солнцем, которого трудно было ожидать в столице Великобритании.

Ему ничего не оставалось, как пойти съесть гамбургер в ожидании обратного поезда. Что он и сделал, устроившись в глубине зала, механически жуя свой «чиз» и ощущая, как его мысли буквально вязнут в зеленоватой тине. Он проверил мобильник, спохватившись, что на все время поездки перевел его в режим полета, чтобы сэкономить батарею. (Он уже представлял, как преследует Собески по всему Лондону, названивая Барби, чтобы получить информацию о том или ином адресе, по которому направилась его добыча: как бы не так…)

Действительно, с момента его отъезда Барби оставила ему как минимум пять сообщений. Мгновенно вернулась надежда: новости в Париже? Он перезвонил ей, чувствуя себя человеком, который из последних сил дополз до оазиса – с лихорадочно блестящими глазами, пересохшим горлом и мозгами, получившими ожог третьей степени.

– Собески едет то ли в Ливерпуль, то ли в Манчестер, – огорошила она его, не дав ему времени рассказать о своих злоключениях.

– Откуда ты знаешь?

– Помнишь его саквояж?

Даже во время задержания Собески настоял, чтобы ему позволили взять с собой сумку с логотипом «Луи Вюиттон», как и положено представителю городской швали. Согласно рапорту копов, которые проводили досмотр, в сумке была обнаружена только наличность, документы, удостоверяющие личность владельца, презервативы, сексуальные стимуляторы и лубриканты. Но сейчас он вспомнил: на пороге противопожарной двери, соединяющей два туннеля, художник по-прежнему нес на плечевом ремне тот саквояж.

– К чему ты клонишь?

– Пока он сидел в арестантской, я в нем порылась.

Барби была еще скрупулезней, чем он сам, не доверяя новичкам в том, что касалось обысков.

– Я позволила себе оставить там небольшой сувенир, – продолжала она.

– Что?

– Спутниковый маячок. Такая штучка, которую мне дали парни из внутренней безопасности. Совсем новая, крошечная, невидимая. Я пыталась сразу тебя предупредить, но ты и слова вставить не дал.

Корсо всегда относился к Барби как к своим крепким тылам, но он ошибался. Она намного опережала его…

– Ты… ты его включила?

– Сейчас пришлю приложение для геолокации, тебе останется только следовать по курсору. Он покинул вокзал Сент-Панкрас в 15:30 и сразу же двинулся по автостраде М40, прямо на север. В данный момент едет по М6 в направлении Ливерпуля или Манчестера, но кто знает? Может, свернет раньше…

Значит, Собески оставался в поезде. Не он ли включил тревогу? Действительно ли он исчез где-то в стене? Корсо спрашивал себя, не едет ли у него самого крыша.

– Где он сейчас?

– В районе Бирмингема. Не знаю, кто за рулем, но похоже, что сам престарелый папик. В таком темпе он окажется на окраине Ливерпуля к семи часам. Но повторяю, мы не знаем, куда он едет на самом деле…

Корсо глянул на часы. Еще есть время взять напрокат машину и рвануть в том же направлении. С геолокатором он сможет следить за художником на расстоянии и узнать, что тот задумал.

– Определили английские контакты Собески?

– Абсолютно ничего. Думаю, у него есть английская галерея, но она в Лондоне.

– Поздравляю. Ты и впрямь лучшая.

– Не подлизывайся, – хмыкнула Барби. – Подсуетись, чтобы сесть ему на хвост. Твое время на исходе.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я засунула маячок в верхний презик в упаковке. Как только он начнет трахаться, ты потеряешь след. Найди свою красотку, пока тебе не наставили рога!

51

Корсо отставал от своей добычи.

Он арендовал «Ауди А3» с автоматической коробкой передач и правым рулем и рванул прямиком на север. Но умудрился заблудиться на выезде из Лондона, поехав не в ту сторону и потеряв еще полчаса.

Собески, несмотря на умеренную скорость, опережал его на добрых двести километров – маленький синий курсор двигался в направлении Манчестера… Сомнений не осталось – беглый художник проигнорировал поворот на Ливерпуль и продолжал двигаться по М56 к Ланкаширу.

Стресс и возбуждение не помешали Корсо наслаждаться пейзажем. Он покинул суетливые городские улицы, чтобы мало-помалу погрузиться в мир коттеджей, зеленеющих холмов и белых изгородей. Несмотря на солнце, сельская местность буквально тонула в воде, ДНК ливней и меланхолии пропитала кожу Англии, и с этим уже ничего не поделаешь.

В семь вечера Собески въехал в город и остановился в Северном квартале, улица называлась Холдсворт-стрит. Корсо бесился, что он еще так далеко, но не хотел, чтобы его замели за превышение скорости. Не отрываясь от руля, он нашел через «Гугл» изображения квартала – полуразрушенная зона, царство кирпичей и стрит-арта. Улица казалась заброшенной, но его изыскания выдали название одной галереи – «Норспэд». Еще один клик – и появился список представленных в ней художников с Собески в первой строке, с выставкой через месяц и посвященным ему одному целым сайтом.