Земля мертвых - Жан-Кристоф Гранже

Значит, только ради этого Соб-Елдоб нарушил судебный запрет? Корсо не удивился: из чисто провокационных соображений художник не пожелал менять свои планы. Зато рухнула еще одна версия: Собески не сбежал, он просто уехал в Англию по каким-то своим соображениям.

Тем временем погода поменялась. Небо налилось гарью промышленной революции, дыханием угольных шахт и паровых двигателей.

Наконец показались предместья Манчестера. Иной лик Соединенного Королевства: уныние кирпичной кладки, ржавая апатия, разлившаяся в чахлой траве.

На таком расстоянии шеренги высоток и скопления приземистых домиков приобретали абстрактный вид: двухмерность блеклых красок (жженая умбра на сером) или же неожиданный проблеск – белое на зеленом, как на полотнах Мондриана или Ротко. Потом проявлялись детали: стоящие навытяжку строения, бетонные массивы под свинцовой пятой облаков, одинокие фонари, которые выделялись на горизонте, как крюки мясника…

Соб-Елдоб уехал минут тридцать назад. Зато Корсо выпал бонус: он не пустился в обратный путь, а продолжил двигаться по М61 на северо-запад, к морю. Одно из двух: или же Корсо остановится в Манчестере – чтобы расспросить галериста на Холдсворт-стрит, или же последует за добычей на побережье Ланкашира.

Он взялся за телефон и позвонил Барби – надоело рулить, одним глазом следя за дорогой, а другим всматриваясь в экран мобильника. В нескольких словах описал сложившуюся дилемму.

– Согласно моей карте, он может направляться в Престон, в Блэкпул или совсем на север, в Моркам или Ланкастер. Ты как думаешь?

– Он едет в Блэкпул.

– Откуда ты знаешь?

– Это курортный городок, куда ездят поразвлечься пролетарии с семьями из Ливерпуля и Манчестера. Что-то вроде мегаярмарки для любителей пива и жареной рыбы с картошкой.

– И что ему понадобилось в такой дыре?

– Там хватает и развлечений для взрослых.

– То есть?

– Полно стрип-клубов.

Корсо почувствовал, как по телу прошла жаркая волна. Он надавил на газ, миновал поворот на Манчестер и устремился прямиком на север. В мечтах он уже видел убийцу прямо на месте преступления на задворках цитадели удовольствий. Ночь обещала быть прекрасной.

52

Город, где преобладали кирпичные постройки, возвышался над угрюмым морем, как красная крепость, исполосованная неоновыми огнями, вывесками и блестками. А над ним самим нависало нечто напоминающее уменьшенную копию Эйфелевой башни и вздымались ввысь на десятки метров железные конструкции русских горок. Длинные пирсы, застроенные казино, колесами обозрения и ларьками с картофельными чипсами, уходили далеко в черные волны. В наступающих сумерках курорт сливался с багряным небом, а теплый туман и водяная пыль смазывали последние минуты агонии дня.

Собески вот уже около часа разгуливал по улицам этой ярмарки для взрослых. Что он искал? Стрип-клуб? Грудастую шлюху? Проститута? Жертву? Осознавал ли он, что подписался под немедленным возвращением в тюрьму, едва он окажется во Франции? Или начисто забыл о своих проблемах – теперь, когда снова чувствовал себя в шкуре хищника, готового напасть на новую жертву? Именно на это надеялся Корсо – он успеет вмешаться до того, как убийца нанесет удар, застав того с веревкой в одной руке и резаком в другой…

Корсо остановился на паркинге у берега моря и выключил мотор.

Некоторое время он зачарованными глазами охотника за изумрудами, который после многих дней и ночей в грязи и лихорадке только что нашел в глубине джунглей уникальный камень, разглядывал сигнал маячка на карте города.

Не выпуская из рук мобильника, он запер машину и отправился в путь. Вся набережная состояла из череды игровых залов, баров и фастфудов. Фасады были выкрашены в яркие цвета: карминно-красный, кричаще-розовый, нежно-голубой… Во множестве стали загораться вывески, словно на фоне убывающего дня распространялась пестрая зараза. Какие-то странные электрические нити из золота и меди над морем, казалось, вот-вот вызовут короткое замыкание на поверхности волн.

Шум стоял оглушительный. Из дверей заведений выплескивался рок, рэп, сальса, цирковая музыка, монотонные звуки шарманки. В игровые автоматы ручьем лились монеты. Громкоговорители усиливали голоса, выкрикивающие всякую ерунду с непонятным акцентом. Но главным источником звука были металлические рельсы над головой, взрезающие небо со скрежетом, гулом и скрипом, которые отдавались у вас в зубах, как визг гигантской бормашины. Бррррррр…

Порывы ветра с пляжа, дующие на раскаленные угли вечера, буквально внесли Корсо в город. Все здесь, в атмосфере напускной радости, выдавало самое неприглядное и откровенное убожество. Прогуливающиеся семьи с красными физиономиями и татуировками на руках повествовали о поколениях, растративших семейные пособия на выпивку в барах и наркоту. Пропащий, пьяный и полувменяемый мирок, колеблющийся между лишней пинтой и roller coasters…[57]

Корсо по-прежнему следовал за сигналом. Тот, другой, ходил туда-сюда, как рыскающий хищник. Пока Корсо его еще не видел. Напротив, он довольствовался тем, что следил на расстоянии, чтобы не столкнуться с ним нос к носу.

С наступлением ночи напряжение нарастало. Женщины и дети с сахарной ватой в руках возвращались по домам. Перебравшие мужчины становились агрессивны, смех превращался в крик, перепалку, ругань. К счастью, теперь, во времена террористической угрозы, военные патрули встречаются на каждом шагу и держат это светское общество в повиновении.

Собески только что зашел в главный парк аттракционов под названием «Пляж удовольствий». Корсо последовал за ним, в то время как вагончики русских горок полосовали небо, как гигантские коньки. В неоновом свете лица становились мертвенными, тела – бледными, хохот то раздавался раскатами вспышками, то пропадал во тьме. Все было готово к новой ночи кайфа и отупения.

Внезапно он заметил Собески: тот в одиночестве шел к гигантской восьмерке, круги которой вращались во всех направлениях, – коп поверить не мог, что его подозреваемый проделал весь этот путь, чтобы покататься на русских горках. По такому случаю гуляка переоделся: на нем была шелковая рубашка с коротким рукавом и гавайскими узорами, ее болтающиеся полы хлопали по очень широким фланелевым серым штанам, напоминающим фасоны тридцатых годов. Он не расстался со своим рюкзаком, но сменил фетровую шляпу на настоящий стетсон бродяги, какой носили американские сезонные рабочие прошлого века, колесившие по стране в товарняках.

Корсо ускорил шаг. В этот момент, вместо того чтобы направиться к освещенной лачуге, которая служила кассой roller coaster, Собески пролез под оградой и углубился в пространство под стальными конструкциями аттракциона. Стефан различал его в темноте, поля его шляпы, казалось, резали ночь, как циркулярная пила.

Он кинулся вперед, но был остановлен группой пьяных в дымину престарелых англичанок в платьях цвета фуксии и голубых париках, которые размахивали билетиками, вопя: «Бинго! Бинго!» Корсо решительно растолкал их и тоже пролез под оградой. Он бежал по заросшей травой земле, а над его головой, поднимая вагончики, медленно позвякивали цепи русских горок…