Восхождение к власти: день гнева - Соломон Корвейн

непотребные действа – обжиматься, засовывать руки друг другу в одежду, целоваться группой и явно стремиться к совокуплению. – Они готовятся к великому ритуалу «сведения-во-равенстве». Но это не всё, что мы можем тебе предложить.

«Так вот для чего нужны матрацы и лежанки» - догадался Маритон. – «Как же быстро ты меня взял в оборот».

- Ты можешь свершить месть тем, кто отнял у тебя всё. Только нужно заключить сделку с покровителем нашим, воплощением коммунизма и всего духа либерального.

- А как тут оказались все они? – неожиданно спросил Маритон. – Тоже пришли заключить сделку?

- Да, - смотря на мужчин и женщин, разгорячённых скорейшим сношением и начинающих сбрасывать одежды, с гордостью ответил Азариус. – Кто-то рад был принять наши идеи, кто-то хотел найти здесь утешение, а кто-то возжелал утолить жажду борьбы с системой.

- И как вы собрались бороться? Против Рейха нельзя так просто выступить.

- Нас мало, но мы готовы пожертвовать жизнями ради победы. Недели пропаганды, переходящие в годы, сделают своё дело по распространению коммунизма, а так же мы расширим своё влияние на весь город, – бровадно заявил Азариус. – Практика через ритуалы принесёт свои плоды.

- И что же вы хотите? Ну, ради мести, – Маритон приготовился к тому, что ему сейчас назовут цену денег или потребуют вечной верности идеям коммунизма и тут он подхватил себя на мысли – до чего может довести обычное любопытство.

- Инициация и клятва. Ты подчинишься коммунистической воле нашего все-либерального культа, и мы заключим с тобой сделку, – твёрдо назвал условия Азариус, положив руки на бёдра.

- Так что мне нужно сделать? Поконкретнее, пожалуйста.

Глава секты два раза громко хлопнул в ладоши и призвал всех к спокойствию. Неумолимое падение в массовое совокупление прекратилось и все уставились с жадным взором блестящих очей на своего «духовного отца», приготовившись внимать каждому словечку.

- Братья и сёстры по вере в свободу равенству, – обратился с помпезностью, довольно громогласно, простирая обе руки над толпой Азариус. – Сегодня мы готовимся принять в наши ряды нового собрата, которые стремится стать одним из нас. Он выказал желание проповедовать наши идеалы и нести свет равенства и абсолютной свободы в мир и клянётся сокрушить тираничный имперский режим, чтобы Этронто вернулся в славную эпоху коммунистического прогресса!

«Больные идиоты» - подумал о собравшемся народе Маритон, когда услышал, что Азариус решился вернуть голод в эпоху, когда не было что поесть, всюду царила нищета и разруха, зато свободы было до опьянения.

- Выведите жертвенный агнец, который послужит символом алого союза!

И тут началось. Двое крупных парней поднесли к импровизированной трибуне странную и непонятную конструкцию – широкая миска из стали, окрашенная в тёмно-бордовый цвет, а к ней приварена металлическая чёрная звезда краями лучей к краям миски. Откуда-то из коридорчика вывели невысокого роста человека, и Маритон сильно удивился, что не заметил её – видимо прятали, однако самое необычное – он одет в синий балахон цвета ультрамарина и повязан верёвками.

- Держи, – протянул глава секты Маритону гладкий и блестящий нож с деревянной рукоятью, на который выгравированы изображения козла с человеческим телом, вздевшим пальцы к верху. – Сейчас ты прольёшь кровь неверного, дабы утвердиться среди нас и доказать верность идеалам коммунизма.

«Да вы безумцы» - взяв в руки нож, подумал Маритон.

Повязанного поставили на колени, и вся секта вместе с ним приклонилась, став завывать нечто неразборчивое, а Азариус, размеренным шагом встал за спинной пленника и скинул с него капюшон.

«Сука», - на удивление мужчины это девушка.

Четырёхпалая, лишённая большого пальца, правая рука иерарха взялась за светлые волосы девушки, обхватив побольше, и вздел её голову. Маритон увидел чудесный чистый лик, карие глаза полные страха и ужаса. Заклеенный серым скотчем рот не даёт увидеть очертание губ, по исхудавшим от истощения щекам бегут градом слёзы.

- Вы просите меня… пролить кровь?

- Да! – утвердительно даёт ответ главный сектант, уставив самодовольную рожу, с дикарской, звериной ухмылкой на Маритона. – Чтоб стать одним из нас, тебе нужно пролить кровь той, кто предала нас. Закрепи кровью своё право быть здесь! – заприметив смущение на лице новичка, Азариус стал размеренно и тепло говорить. – Ты станешь великим человеком, который будет почитаем. Только ты сможешь этого добиться под нашей великой коммунистической идеей, ибо в равенстве ты найдёшь шанс стать выше и отомстить тем, кто лишил тебя счастья. Подчинись нам сейчас, подчинись воле культа, что бы получить шанс, вознаграждение, по сделке. – Выдержав две секунды, иерарх тихо, но сдерживая праведный прилив, заговорил. – Мы служим ему, тому, кто даёт нам свободу и обещает избавить от всякого угнетения и тирании, даруя полное уравнение всех среди всех. Непризнанный бог свободы.

- И кто же он? – Вкрадчиво вопрошает Маритон, сжав нож как можно крепче.

- Отверженный отрок, сын зари. – Восхищённо ответил Азариус.

«Господи, куда же я пришёл? Куда меня завело чёртово любопытство. Тут одни душевнобольные. Проклятье. Боже, помоги мне выбраться отсюда», - раздосадовался Маритон, сжав нож ещё сильнее.

Он понял, что попал в хорошую заварушку, стоит у края комнаты, где сейчас прольют кровь невинной девушки, а затем спокойно перейдут к блуду подле трупа.

«Хорошее равенство и отменна свобода, ничего не скажешь. Политика, идеология и магические ритуалы – убойное трио», - пронеслось в мыслях мужчины, и он перевёл взгляд механического и живого глаза на девушку.

- Не нужно, - взмолилась она, наклонив голову и показав ссадины и синяки. – Про-о-о-шу вас.

Лет восемнадцать даме, не больше, такая молодая и уже едва не растерзана безумными фанатиками. Заплаканная девочка и доведённая до истощения смотрит на Маритона как на последнюю надежду и в глазах уже таит жизнь – всё больше растёт бессилие и увядание.

- Я хочу жить, - тянула она голосом бессильным.

- Заткнись! – крикнул Азариус и вмазал ей такую оплеуху, что она грохнулась, едва не потеряла чувства.

В нём нет сомнений насчёт дальнейших действий.

«Нет, не будет этого… балахон будет только мешать», - неожиданно Маритон заводит нож к левому боку, останавливая его у пояса, словно упрятал клинок в ножны. Пение становится всё сильнее, а иерарх уже ликует от того, что сейчас прольётся кровь отступницы.

- Давай! – взвыл Азариус. – Один удар и её мягкое тело всё ещё послужит нам.

- Что