Белая сирень - Маша Ловыгина

— Надо уметь делегировать! — пока Ольга вытирала его волосы полотенцем, Артём пытался дотянуться до её губ поцелуем. — А ты, почему то, решила, что всё должна делать сама. Это абсолютно неправильная позиция.

— А ты всегда считаешь себя правым? — Оля чмокнула Артёма в нос и пригладила влажные волосы. — Мне просто кажется, что делаю свою работу гораздо лучше других. Это эгоизм?

— Глупость! — Белецкий пожал плечами, рассматривая себя в зеркале. — Знаешь, как — научи другого. Пусть учится, делает ошибки, но двигается вперёд. И ты, иди. Не закапывайся в том, что давно можешь делать с закрытыми глазами. Контролируй процесс. Открой для себя новые возможности! Может, этот человек, с которым ты поделишься знаниями, превзойдёт тебя, — продолжил без паузы. — Я считаю, что мы должны поехать вместе куда-нибудь отдохнуть. Я уже присмотрел несколько мест, где можно совместить мои рабочие встречи с выставками и биеннале. В Прагу, например, второй сезон зовут антрепризу ставить. Всё некогда. Но, — он мягко коснулся кончика носа Оли, — если ты согласишься, мы можем провести там незабываемый месяц. Будем есть крендели, а по утрам пить тёмное чешское пиво!

— Я стану толстая, не влезу в самолёт, и ты меня разлюбишь.

— А разве я говорил, что люблю тебя? — прищурился Белецкий.

— Нет. А я?

— Дай-ка подумать, — Артём наморщил брови и вопросительно посмотрел на Олю. — Нет?

Белоснежная рубашка с тонким вышитым вензелем. Дёрнувшийся кадык над строгим воротничком. Ольга завязала атласную бабочку и чуть прижала её, почувствовав основанием ладони сквозь ткань тепло Артёма.

— Сначала ужин, потом премьера. Дюваль будет в Москве только три дня, — Белецкий подождал, когда Оля пройдётся роликом вдоль его шерстяного пальто и затем, обхватив её лицо ладонями, крепко поцеловал. Они не размыкали объятий минуты две, пока у Артёма не зазвонил телефон в кармане.

— Такси, это такси, — девушка прижалась на прощание щекой к его груди.

— Не уезжай сегодня! — попросил Белецкий, уперев подбородок в её макушку. — Я не хочу оставаться один.

— Ты не проводишь Дюваля в отель?

— Делегирую кого-нибудь. У меня есть дела поважнее, — губы Артёма тянутся для прощального поцелуя.

***

На следующий день Ольга опять была у следователя. Тот объявил, что Маржанская не отвечает на звонки, а ему было настоятельно рекомендовано исключить любое упоминание о ней в деле. Сумочку Оле выдали под роспись, заставив вывалить содержимое на стол. Когда среди вещей оказалась фотография Полины Титовой, следователь поднял на Ольгу тяжёлый взгляд с немым вопросом.

Запихивая дрожащими руками вещи обратно, девушка пояснила, что знакома с семьёй Полины. Стало, наконец, понятно, что и её нашли среди остальных закопанных в роще. Ольге не нужны были расплывчатые объяснения следователя о тайне следствия и невозможности дать исчерпывающие ответы на вопрос, причастны ли к убийствам Тищенко и Гуциев. Внутри живота ворочался огненный шар подозрений, испепеляя всё то, что было до этого ещё живо в ней.

Она не смогла найти в себе силы, чтобы поехать в больницу к Мезенцеву. Вернулась домой.

В подъезде раздались шаги и детское нытьё. Оля подошла к двери и открыла её на всю ширину.

— Таня!

Булька спускалась по лестнице и одной рукой тащила за собой упирающегося Вовку. В другой руке у неё был тяжёлый пакет, который ударялся об её ноги.

— А, это ты?! — протянула Булька, отпуская сына.

Мальчишка тут же понёсся вниз, перескакивая через ступеньки.

— В больницу идём, — хмуро сказала Булька.

— Тань, — Оля облизала пересохшие губы. — Я хотела сказать… Что бы ни случилось, ты должна знать, что я…

В подъезд зашла соседка. Медленно поднимаясь по лестнице, она остановилась, увидев Бульку.

— Здравствуй, Танечка! Вот несчастье-то. А я смотрю, Вовочка побежал на площадку.

— Здравствуйте! — поздоровалась Оля, но соседка лишь смерила её многозначительным взглядом.

Оля прекрасно помнила эту женщину, живущую над ней. С тёткой они не ладили. Впрочем, Валентина мало кого привечала и тоже могла, не здороваясь, пройти мимо.

— Вот, в больницу идём, — Таня поставила пакет на ступеньку. — Знаете ведь как бывает: холишь мужа, лелеешь, детей ему рожаешь, а придёт какая-нибудь фря, и твой мужик уже в палате на больничной койке! А ведь могли и убить! — Булька бросила гневный взгляд в сторону Ольги. — Одни б**ди кругом! — припечатала она, сложив руки на груди.

— И не говори, Танечка! — в унисон пропела соседка. — Держи ухо востро! И моего такая же мразина увела. Да только недолго он с ней прожил. Под машину попал! — радостно всплеснула руками. — Вот и хоронила она, и поминки справляла, а ведь я законная жена ему! Не позволила я этой курве памятник ему поставить! Пусть так гниёт, изменник.

Таня закивала, соглашаясь.

— А что с них взять? — не унималась соседка. — Это ж по крови передаётся! Я читала, я знаю.

— Что передаётся? — в глазах Тани заплескался неподдельный интерес.

— Так б**тво, Танечка! Коли тётка гулящая была, что с племянницы взять?

Ольга с шумом набрала воздух в лёгкие. Это не камень, а гранитный дождь в её сторону.

— Ведь уже, прости господи, за пятьдесят было, а туда же — таскалась по молоденьким! Никого не стеснялась! Слышу — крадётся. Гляжу в глазок, и точно, она! Шасть в квартиру, и тишина. Тьфу, представить тошно, что там происходило, непотребство одно! А ему-то, самому, не тошно с ней было… — женщина осеклась на середине фразы, испуганно глядя на Бульку.

В подъезде воцарилась гнетущая тишина. Оля и сама стояла с открытым ртом, не в силах переварить услышанное.

Таня оказалась крепким орешком. Лицо её посерело, даже яркий макияж не смог скрыть пепельного оттенка. Подняв пакет, она стала медленно спускаться. Проходя мимо соседки, словно специально, оттолкнула её к стене, задев своей ношей. Соседка, бормоча, засеменила наверх гораздо быстрее, чем шла до этого.

Оля закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Получалось, что даже когда она ещё жила в Чудове и тихо сохла по Мезенцеву, водрузив на его голову и нимб и корону, а за спину крылья — её тётка бегала к нему…. Девушка потрясла головой, стараясь избавиться от возникших перед глазами картин. И эти её ночные возвращения, скорее всего, были вызваны именно походами к любовнику. Видимо, всё началось тогда, когда родители Сергея переехали в свой дом в Плещеево. Тогда же у него и появилась машина. И деньги…

Оля прижала пальцы к вискам и силой надавила. Не хотелось даже думать об этом, но мысли сами лезли в голову, и остановить этот поток было невозможно.

Получается, Валентина воровала у Морозова для Сергея. Для него копила деньги, продала родительскую квартиру. «Хорошо, хоть эту оставила!» — девушка с горечью огляделась. Да пусть бы она сгорела, эта ненавистная квартира! Олю душили слёзы. Но нет, тётка решила спалить ресторан, прикрывая свои делишки ради любовника. Только заплатить пришлось ей. И Марине.