Наследники Шамаша. Тени и пыль - Alexandra Catherine

— Признаться, я очень удивилась, когда увидела графа Сагдиарда, — сказала Атанаис через несколько минут тревожного молчания. — Значит, он вовсе не граф?

— Меня мало волнует положение этого невыносимого мужлана! — фыркнула Ишмерай, недовольно сложив руки на груди. Хотя ещё совсем недавно задавала тот же вопрос.

Атанаис несколько мгновений глядела на свою сестру широко распахнутыми глазами, затем посветлела и прошептала:

— Что ж, сейчас нам стоит быть всегда начеку, когда никогда. За каждой неотразимой улыбкой может стоять не граф или просто красивый юноша, а агент, посланный нашим отцом для слежки за нами.

— Представить себе не могу, что побудило батюшку взять под своё крыло такого несносного человека, как Александр Сагдиард, — ворчала Ишмерай.

— Наш батюшка крайне недоверчив и скрытен. Думается, господин Сагдиард был тщательно проверен. И ушло на это немало времени.

— Наш батюшка — человек. А люди иногда совершают ошибки. Сдаётся мне, он ошибается в Александре Сагдиарде.

Атанаис улыбнулась, глубоко вздохнула и, внимательно глядя на сестру, тихо спросила:

— Я слышала, Марк приезжал к тебе в Кибельмиду.

— Как только он узнал о моем побеге, он тотчас приехал в Кибельмиду вместе с Марцеллом, — глухо отозвалась Ишмерай.

— Когда тебя похищали, он был в доме дедушки Бейна?

Посерьёзнев, Ишмерай кивнула.

— Хорошо, что вас разлучили, — неожиданно отозвалась Атанаис. — Если ты этого ещё не поняла, мы в беде. Надеюсь, хотя бы в Кишаре ты научишься капле благоразумия.

— Ах, Атанаис. Уже все и каждый сочли своим долгом сказать, что я невоспитанная дрянь.

— Ты не дрянь. Ты — избалованный ребёнок, — прохладно заявила Атанаис. — Даже в такой ситуации ты не перестаёшь постоянно говорить о Марке. Марку как раз сейчас ничего не угрожает. А вот твоё поведение ещё выйдет тебе боком. Принцев не наказывают за оплошности. Юных девиц — ещё как. Нередко это ярмо висит у них на шее до конца дней. Вот если бы он женился на тебе — все бы замолчали.

Ишмерай не стала ничего говорить о том, что Марк предложил ей выйти за него замуж. Ей не хотелось рассказывать об этом сестре.

— Пока оставь мысли о нём, Ишмерай. Времена тревожные. Если Кунабула снова угрожает нам, то я даже не представляю, какие страшные дни ждут нас.

Ишмерай стало страшно. Она придвинулась ближе к старшей сестре и прошептала:

— Я рада, что мы сейчас вместе, Атанаис.

Атанаис на мгновение прижалась поцелуем к той самой щеке, которую недавно щедро наградила пощёчиной, поднялась, взяла Ишмерай за руку, и дочери герцога, хмурые, но решительные, набравшиеся терпения и сил, отправились обедать.

Ишмерай видела, как родилось Солнце. Как заискрилась тьма, как беззвучно мерцающие звезды задрожали, чёрное полотно стрелами пронзили вспышки света, а огонь разорвал безмолвие и невозмутимость ночного небосвода. Опустевший мир засеребрился, каскадом посыпались разноцветные огни, исчезая в водах рек и озёр. Солнце горело, вновь пробуждая Землю к жизни. Из-под вековых камней ввысь потянулись растения, в морях снова появилась рыба, а в молодых лесах — животные. Ишмерай шла по мягкому ковру изумрудной травы. С неба падала широкая полоса ослепляющего света. Млечным путём указывала она на вершину огромной черной горы, и Ишмерай не могла сопротивляться порыву — ноги вели к горе.

«Иркалла», — слово пронеслось над ней и устремилось ввысь к новорожденному Солнцу.

Вскоре от Солнца к вершине протянулся ещё один столп света, и ещё один, и ещё. Ишмерай насчитала девять. Девять лучей горели ярчайшими тропами. Затем постепенно, один за другим, лучи стали угасать. В небе зловещим белым знаменем осталось гореть пять лучей. И один из них — ярче и радостнее других.

Проснувшись, Ишмерай попыталась ухватиться за кромки памяти и обдумать сон, но почти сразу же нить мысли утекла сквозь пальцы. Впоследствии Ишмерай вспомнит этот сон не раз, во всех подробностях и обнаружит его истинное толкование.

Глава 11. Цитадель Кишара

Дни продолжили тревожное вялое течение. Неторопливо сменяясь ночью, после вновь освещая нежный небосвод, день находил герцогских дочерей то праздно бродивших под руку по каменистой пустоши, иногда покрывавшейся снегом, то сидевших рядом в крепости и вышивавших у огня. Атанаис и Ишмерай то тихо беседовали, то задумчиво молчали, а за ними неотступными тенями следовали обитатели тайной цитадели. Главными их спутниками были Марцелл и Амиль, но чаще всего с барышнями видели Александра Сагдиарда.

Со старшей герцогской дочерью Александр Сагдиард был столь же любезен и внимателен, сколь не отёсан и прохладен с младшей. Ишмерай лишь презрительно молчала. Атанаис была хорошо воспитана, посему отвечала вежливостью на его усилия, в то время как ей хотелось резко прогнать его.

Но Александр быстро смекнул, что запудрить головку этой барышни было не просто. Не такая живая и эмоциональная, как Ишмерай, она выражала свой протест тихой вежливостью, скромно опуская глаза. Атанаис казалась ему гибким деревцем, которое можно было склонить, но не сломить — оно вновь выпрямлялось.

И молодой мужчина довольно скоро изменил тактику. Он более не нёсся к ней, едва завидев, более не сопровождал её прогулок. Нарочито не обращал на неё внимания, но делал всё, чтобы Атанаис сама, будто невзначай, натыкалась на него. Он устраивал упражнения по фехтованию на самом видном месте, восседал в общей гостиной дома, явившись в неё первый, где сестры и некоторые атийцы коротали вечера, и непременно в ту минуту, когда в комнате была Атанаис. Он вежливо кланялся ей, получал ответ, садился обратно и углублялся в какие-то бумаги, делая вид, что никого вокруг не замечает. Он первый поднимался, когда в комнату входила Атанаис, и опускался последний. Но когда входила одна Ишмерай, он неохотно поднимался последний и опускался первый, при этом остро разочаровываясь, если то была не та сестра, которую он ждал.

Почти каждый вечер становился для обитателей дома временем приятного досуга: сестры, обе или по отдельности, садились за старый клавесин и начинали ткать сказку из волнистых нитей своих неземных голосов, низкого, основательного, и высокого, витающего в небесах рука об руку с тихим зимним ветерком.

Марцелл тяжко вздыхал, грустно оглядывая своих подопечных. Казалось, музыка уносила его