Потаённые страницы истории западной философии - Виктор Валентинович Костецкий

Фрайбургском университете в 1962 году, много того, что Т.В. Васильева называла «артистичной герменевтикой». Безусловно, это достоинство философского текста. Однако, у М. Хайдеггера «артистичной герменевтики» слишком много, она перехлестывает через край. Почему-то никто не восторгается «артистичной герменевтикой» Аристотеля, а она тоньше, изящнее, ненавязчивее хайдеггеровской. Например, Аристотель говорит: «Каждый может рассердиться – это легко; но рассердиться на того, кого нужно, тогда, когда нужно и так, как нужно – это дано не каждому». В другом случае Аристотель, комментируя «порядочность», пишет: «Порядочность и порядочный человек – это тот, кто довольствуется меньшим того, на что имеет законное право» [Аристотель, 1984, с. 338]. Аристотелем введено в философский оборот много терминов, порой неологизмов; Аристотель терминологически изобретателен и ярок, только артистичность совсем другого свойства, нежели у Хайдеггера.

«Артистичная герменевтика» М. Хайдеггера в докладе «Время и бытие» не может не вызывать иронии пафосом подачи докладчиком самого себя. Докладчик претендует на абсолютную оригинальность в трактовке объявленной им темы, а это далеко не так. Да, Хайдеггер оригинален в сравнении с физиками в трактовке времени, но и не более того. Физика за две с половиной тысячи лет в трактовке времени накатала две колеи, которые ведут в никуда. С одной стороны, движение определяется временем (Гераклит, Ньютон). С другой стороны, время определяется движением (Аристотель, Лейбниц, Эйнштейн). М. Хайдеггер, безусловно, прав в том, что выводит время за пределы сопоставления с движением и пространством: ставит время рядом с бытием и проделывает манипуляции с «потаенным и непотаенным». Другое дело, что Хайдеггер прав в том, в чем он оказывается не оригинальным.

Тема времени в том же объеме, что у Хайдеггера – если не в большем, – представлена бл. Августином в известном трактате «Исповедь». Даже терминология отчасти совпадает. Так, Августин пишет: «Время, становясь из будущего настоящим, выходит из какого-то тайника, и настоящее, став прошлым, уходит в какой-то тайник…» [Августин, 1991, с. 295]. Аврелий Августин отдает отчет и в том, что время не сводится к детским представлениям о настоящем, прошлом и будущем: «Кто решился бы сказать, что трех форм времени, прошедшего, настоящего и будущего, как учили мы детьми и сами учили детей, не существует; что есть только настоящее, а тех двух нет?» [Августин, 1991, с. 295].

Что касается термина «бытие», введенного Парменидом, то в античности этот термин получает распространение в период становления логики и соотносится с глаголом-связкой в суждениях: например, «Сократ есть человек», но также «Сократ был человеком» или «Сократ будет человеком». В отглагольном существительном сохраняется аллюзия времени. Но для той формы логического мышления, которая называется «суждением», фактор времени безразличен. Условно «четвертое измерение» времени, якобы обнаруженное Хайдеггером, есть «логическое измерение» времени, то есть за пределами настоящего, прошедшего и будущего. Оно и было зафиксировано Парменидом в термине «бытие». При переводе на немецкий язык изначального слова «бытие» в изначальном смысле возможен только термин Sain, но никак не Dasain: это не «вот бытие», не «тут бытие», не «пре-бытие» и уж совсем не «присутствие». М. Хайдеггер обрушивается на традицию сводить происхождение термина «бытие» к логической связке [Васильева, 2004, с.76], что верно лишь отчасти. У Парменида термины «бытие» и «небытие» возникают парой и не из логики (таковой еще не было), но к логике имеют прямое отношение, что и произошло в дальнейшем. А.О. Маковельский при обширном комментарии Парменида использовал даже выражение «безвременность бытия» [Досократики, 1999, с. 398] в силу логического (отчасти математического) характера этого термина у Парменида и Зенона. Г. Гегелю в его «Науке логики» нужен был именно такой смысл «бытия», чтобы конституировать «становление». Углубляясь в «диалектику бытия» посредством «становления», Гегель в итоге сформулировал принцип «единства логического и исторического». В логике время латентно присутствует («потаённо») в форме дискурса, вывода; точно так же в историческом «ходе времени» есть логическая составляющая. Никакого «откровения» в этом нет. Немецкий мыслитель М. Хайдеггер в своей «артистичной герменевтике» сначала отказался от логической ипостаси «бытия» в «поисках утраченного времени», а потом вдруг обнаружил его в таинственно-потаенном «четвертом измерении». В данном случае «артистичная герменевтика» сыграла не лучшую службу. Тем не менее, Хайдеггеру удалось вывести понимание времени за пределы традиционных «форм времени» в виде настоящего, прошедшего и будущего – время, действительно, к любым формам времени не сводится.

Сведение времени к настоящему, прошлому и будущему было положено софистами при грамматическом анализе глагола. Однако, во времена Парменида абстрактного понятия «время» (χρονος) всё еще не существовало, точно так же, как не было понятий «искусство», «музыка», «архитектура», «художник». Этот факт только кажется удивительным. В России понятия «время» тоже не было до тех пор, пока механические часы не стали обычным явлением. Существовал ряд слов, который полностью удовлетворял потребности в хронологии. Среди таких слов были: черед, срок, пора. Еще В. Даль зафиксировал ироничное отношение к новому понятию «время»: «Дураку что ни время, то и пора». Слово «черед» означает последовательность, слово «срок» означает длительность, слово «пора» выделяет нужный момент – и всё это в отношении практических действий, а не «времени». Частично потребности в хронологии удовлетворялись календарем и календарным подходом типа «до потопа – после потопа». Метки времени, естественно, существовали, но не само понятие «время».

Время как общее понятие привносится в общественное сознание Европы с изобретением механических часов с циферблатом и стрелками (городские башенные часы, XIII век). Привычка к часам обернулась «переживанием времени»: время стали чувствовать; вот оно «идет», «ползет», «бежит», «торопится», «летит». Посредством пресловутого «онтологического доказательства бытия бога» время превращается в «физическую реальность»: раз её чувствуют и измеряют, значит, она есть. Эта мысль, кстати, тоже известна бл.Августину. Культурологическая история с «временем» точно такая же как с «небом»: все привыкли видеть небо высоко, а на небе видеть звезды. Греки «переживали» небо как «твердь», а звезды воспринимались как отверстия в тверди, через которые просачивается светящийся эфир или свет от колесницы солнца. Однако, при всей очезримости неба, оно оказалось фантомом.

С изобретением механических часов общественная культура регламентировала время в привычных календарных формах: настоящее, прошлое, будущее. С понятием «ускорение» сложилась наука физики; это означает, соответственно, что европейская физика сложилась вокруг привычно-наглядного понимания времени с использованием механических часов, «будильника».

В античную эпоху будущий концепт времени определялся не в направлении физики: это судьба, рок, доля, провидение, фатум. В религиозном понятии «провидение» вообще слиты воедино три разных понятия: время, бог, бытие. Отсюда сакраментальное «что есть, то и будет». Время «имеет место быть» как выражался Хайдеггер, но не в качестве будильника, а в качестве событий. В событиях есть момент воли – доброй или злой. А. Шопенгауэр не без оснований вводил в