Повести Ангрии - Шарлотта Бронте

— Прекрасно, мадам. Откажите мне в аудиенции, когда я ее попрошу, и я в отместку проверну небольшую авантюру, о которой подумываю последние года два. Одно оскорбление с вашей стороны или со стороны богдыхана Чам-Чи-Тонгу, и я отлично разыграю прилюдную комедию.

— Разыгрывайте что хотите, я не позволю меня шантажировать, — сказала герцогиня. — Все ваши темные намеки ничего не значат. У вас дурной характер, Уильям.

— И у вас, Мэри. И если бы вы стали женой достойного человека вроде сэра Роберта Пелама, а не того субъекта, которому досталась ваша верная любовь, вы бы проявили этот характер раньше.

— По счастью, я не стала женой сэра Роберта Пелама. Пусть благодарит за это свою звезду, — отвечала герцогиня.

— Я не сомневаюсь, что он и благодарит.

— Уильям, сегодня утром вы положительно невыносимы, — продолжала герцогиня.

— А вы были исключительно милы и любезны с несчастной девушкой, которая пришла молить вас о заступничестве полчаса назад.

— Так я вас раздосадовала? Долго же вы сдерживали гнев, выжидая, когда лучше всего сумеете задеть меня за живое.

— Это у нас семейное — наследие сатанинского отца.

— Уильям, вы для меня загадка. Признаюсь, порою вы ставите меня в тупик. Иногда вы приходите ко мне и сидите целый час в глупейшем молчании, но с блаженной улыбкой на лице, словно самый благожелательный и счастливый человек в мире. Если дети в комнате, вы с ними играете, выказывая скорее любовь, нежели неприязнь. А то вдруг заявляетесь непрошеным, желчный как… нет, я не могу подобрать сравнения. Вы сидите и сыплете ядовитыми намеками, заставляющими думать, что вы завидуете мне еще больше Эдварда. Как понимать вашу переменчивость? Проистекает ли она из тщеславного желания показать власть, которую дают вам наши отношения? Считаете ли вы, что мне грозит опасность стать чересчур счастливой, если постоянно не спускать меня с небес на землю вторжениями заносчивого, своенравного брата, который силится превратить себя в некоего рода фантазм, источник тайного гнетущего беспокойства?

— Боже милостивый! Что я сказал, что сделал, чтобы вызвать эту тираду? Источник тайного гнетущего беспокойства! — ехидно повторил сэр Уильям. — О нет, Мэри, об этом без меня позаботится великий богдыхан. Полагаю, вы знаете о последней его причуде?

— Нет, но можете мне рассказать. Я решу, верить вам или нет.

— О, конечно. Как хорошая жена, вы не поверите, однако весь город верит. Третьего дня он был на званом вечере в Кларенс-Хаусе, не так ли?

— Да, а что?

— Ничего. Просто дама, о которой вы недавно упомянули — прекрасная ангрийка, — тоже была там.

— Продолжайте Уильям, не тяните.

— Нет, мне нечего особенно рассказывать — только что король и мисс Джейн провели почти час в маленьком кабинете рядом с гостиной. Вы его наверняка помните.

— Наедине? — спросила герцогиня.

— Да, наедине, но не огорчайтесь так сильно. Быть может, ничего дурного и не произошло.

— А кто вам об этом рассказал?

— Я сам видел. Я был на вечере, и у меня есть глаза. Ричтон провел мисс Мур в кабинет; я слышал, как он говорит, что король там; я отметил, сколько времени прошло, и наблюдал за нею, когда она вышла.

Герцогиня смотрела на брата, сузив глаза. Лицо его было бледно, в улыбке явственно сквозил яд.

— Зачем вы мне это сказали, Уильям?

— По очень веской причине, мэм, и я чистосердечно объясню свои мотивы. Мне нравилась мисс Мур. Я находил ее красивой, приятной девушкой, и поскольку намерен в ближайшее время жениться, подумывал, что, возможно, предложу ей стать леди Перси. Однако когда я увидел эту гнусность — как она позволила Ричтону отвести себя в занавешенную нишу, слышал их притворный спор, видел, как затем она вошла в кабинет, откуда после вышла взволнованная и раскрасневшаяся, — мне стало так гадко, что я готов был оскорбить ее при всех собравшихся. Впрочем, я решил, что отомщу более безопасным и действенным способом: просто расскажу обо всем своей августейшей сестре, а та уж пусть думает, как быть дальше. Мой совет… нет, куда это вы? Постойте! Ну вот, убежала. Что ж, с утра я был не в духе, а теперь мне куда легче. Как она поступит? Ринется к нему прямо сейчас? Впрочем, плевать. Перережу ли я себе горло из-за несчастной любви? Нет, даже слезинки не уроню. Я понял, что не любил ее, фальшивую, бессердечную, ветреную кокетку. Что мне ее жалкая простота? Однако я отомстил, и теперь моя душа спокойна. Довольно героики! Заеду домой, перекушу, потом к Тауншенду. Уж мы пойдем бузить так, что небу станет жарко!

— Скажи майору Кингу, что я хочу с ним поговорить! — крикнул лорд Хартфорд, открывая дверь своей туалетной и обращаясь к горничной, которая смахивала пыль с золоченых рам в галерее.

— Сейчас, милорд.

С метелочкой в руках бойкая девица сбежала по широкой парадной лестнице и остановилась на нижней площадке.

— Вуд! — крикнула она лакею, который шел по коридору, неся поднос с серебряными рюмочками для яиц и поджаренным хлебом. — Вуд, джентльмены еще завтракают?

— Да, но скоро закончат. А что, Сьюзен?

— Передай майору Кингу, что милорд хочет его видеть, да поскорее.

Горничная взбежала по ступенькам и вернулась к своему занятию, а лакей прошел в малый обеденный зал.

Майор Кинг, капитан Беркли и лейтенант Джонс, гостящие в Хартфорд-Холле, встали чуть позже десяти часов и теперь сидели в великолепном помещении, обсуждая превосходный завтрак.

— Беркли, душа моя, как нынче ваше самочувствие? — спросил майор Кинг. — Обгладываете куриное крылышко? Аппетит с утра дурной?

— Да уж, сдается, у вас не лучше. Вы ничего не съели, кроме кусочка хлеба, а Джонс глядит на свой кофе с такой нежностью, будто это яд.

— И кто только выдумал эти завтраки? — проворчал Джонс.

— Вы предпочли бы обойтись без них? — спросил майор Кинг. — Особенно когда желудок и голова в таком состоянии, как теперь? Скажите честно, Джонс, сколько бутылок вы уговорили вчера вечером?

— После четвертой перестал считать, — ответил он.

— А где вы спали, друг мой?

— Не знаю. Но проснулся среди цветов.

— Среди цветов, да. Взяв курс из-за стола, вы, вместо того чтобы пройти в дверь, как всякий порядочный христианин, легли на левый галс и проломили стеклянную стену оранжереи. Лорд Хартфорд поклялся, что взыщет с вас за ущерб.

— С вашего позволения, сэр, вас зовут, — сказал лакей, обращаясь к мистеру Кингу.

— Кто зовет, Вуд?

— Милорд. Он в туалетной.

— Хм. — Майор, морщась, встал из-за стола. — Думаю, он совсем плох — нет сил спуститься к завтраку. Я порекомендую кровопускание, и если врачи доберутся до его яремной вены, у меня появится надежда. Унеси завтрак, Вуд. Капитан Беркли и мистер Джонс — католики, они сегодня постятся. Принеси ящик ликера, Вуд, бутылку-другую содовой, коробку сигар для мистера Джонса и роман из библиотеки для него же — что-нибудь легкое, для развлечения.