Тринадцатый апостол - Ричард и Рейчел Хеллер

Если Сарками начал разрезать медный свиток, наверняка остались бы следы его работы. Алмазная пилка, какие-нибудь медные крошки, подстилка, на какой он работал, что-нибудь должно было остаться. Если Сарками и свиток забрали силой, то где же свидетельства состоявшейся схватки? Их нигде нет.

Гил обеспокоенно оглядел комнату в надежде увидеть магазинные пакеты Сабби, поскольку она оставила их здесь прошлой ночью. Ничего. Ни пакетов, ни свитка, ничего, что могло бы удостоверить, что они с Сабби вообще были здесь когда-либо.

Он молча направился к спальне. Он не заходил туда прошлой ночью. Может, лишь чуточку более опрятная, чем гостиная-тире-мастерская, она все же выглядела точно так же, как и всякая другая спальня. Только желтый свитер в цветах, свисавший со спинки кровати, дисгармонировал с относительной белизной покрывала. Сердце Гила забилось сильней, когда его накрыла и захлестнула волна осознания.

Это был свитер Сабби. Ярко-желтый свитер, который она ежедневно носила и который служил Гилу ориентиром во время вокзальной гонки, дурацкий желтый свитер, дававший ему нескончаемую возможность ее поддевать, тот самый, она натянула в отеле, когда отправилась в пустой номер, чтобы проверить, что делается на улице. То, что он принял за цветы, было совсем не цветами, а какими-то бурыми пятнами. Пятнами крови. Ее крови.

К горлу Гила подкатил комок ужаса. Кровь блестела.

«Она еще не подсохла?»

Его сердце заколотилось так сильно, что он с трудом мог дышать. Он медленно подошел и дотронулся до свитера. Самое большое пятно было все еще влажным и липким. Гил поднес свитер к лицу, чтобы по запаху убедиться, что его догадка верна. Пятно ничем не пахло.

Оставался единственный способ проверки: попробовать на язык.

Он не мог. Это было бы слишком.

Гил так и не успел провести свой анализ. Тонкий железный прут ударил его прямо в основание шеи. Желтый свитер с бурыми пятнами упал на пол, а следом за ним и Гил.

На третий день после распятия, утро

Пещеры Кумрана, Иудея

На фоне безоблачного неба показалась фигура Иосифа Аримафейского. Миха бросился к нему в надежде увидеть рядом с ним Иешуа. Иосиф ехал один.

— Все свершилось. Кончено. Они сделали все так, как ты и сказал, — сообщил Иосиф.

Он закрыл лицо руками и зарыдал.

— Он мертв? — вскричал Миха. — Петр, Иаков и другие… они…

Иосиф поднял свое залитое слезами лицо.

— Они пришли, как только заснули стражники. Они, наверное, ждали и следили. Как только я вошел в гробницу, они пришли с какими-то людьми, которых я не узнал. Одни из них схватили меня и удерживали до тех пор, пока остальные не вынесли тело. Я умолял их позволить мне пойти с ним, — горестно произнес Иосиф. — Они засмеялись и вылили содержимое фляги, которую ты оставил им, в грязь. А затем они забрали его. Оставшиеся окружили вход в гробницу, и, когда к ним приблизились те, что явились на шум, эти лжецы принялись бесноваться и выкрикивать сказки о том, что Иешуа вознесся на небеса.

Миха засомневался в услышанном.

— Люди поверили им? — недоверчиво спросил он.

— Люди верят в то, во что хотят верить. Так же как тебе или мне, многим хотелось, чтобы он от нас не ушел.

— А что же стражники?

— Шум вывел их из спячки, и, увидев, что Иешуа исчез, они испугались. Такое страшное преступление легко могло кончиться для них смертью, поэтому они примкнули к очевидцам вознесения.

На лице Михи отразились все его сердечные муки.

— Нет! — воскликнул он. — Они неспособны так лгать! Только не о мертвом!

— Я тоже так думал, — согласился Иосиф. — Это обыкновенные стражники, ты же знаешь. Но страх сделал их сообразительными. Сейчас они уже заявляют, что Иешуа предвидел свою кончину на кресте и предсказал свое воскресение.

Все еще не веря, Миха покачал головой и спросил:

— Но что же они с ним сделали?

Иосиф снова зарыдал.

— Я не знаю, что с ним произошло. Я даже не знаю, был ли он еще жив, когда они забрали его.

— Они не оставят его в живых, — прошептал Миха. — Это было бы неразумно. Иначе зачем бы им понадобилось выливать то, что они считали противоядием? Нет, они убили его. И это так же верно, как если бы они задушили его собственными руками.

— Я ничего не мог поделать, — рыдал Иосиф. — Если бы только я мог, я дал бы ему противоядие, но я не мог.

— Я знаю, дорогой друг, — мягко сказал Миха, обняв сотрясающееся от рыданий тело Иосифа. — Я знаю.

Миха отступил на шаг и обретшим твердость голосом принялся инструктировать своего друга. Хотя, сам не зная почему, он сказал ему только о фальшивом свитке.

— Есть свиток, Иосиф, который я спрятал в одной из пещер ессеев. Там, на холме. Он внутри, за камнями. Мы с Иосифом Флавием бродили здесь, когда оба были учениками. Это было наше место для игр в искателей приключений. Он вспомнит.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Иосиф.

— Теперь ничего. Просто передай Флавию мои слова и предложи ему взять тебя в ту пещеру, но не позволяй никому и сам не пытайся искать свиток. Просто запомни местоположение пещеры и держи в голове, что свиток существует. Тайна, где он находится, пусть принадлежит вам двоим, тогда она не исчезнет. Затем наблюдай и сделай запись, если свиток обнаружат другие.

— А если этого не произойдет? — спросил Иосиф.

— Тогда вы оба перед кончиной передайте свое знание двоим другим, достойным этого знания. Таким же праведным и таким же честным, как ты и Флавий. Добрым людям, не снедаемым алчностью и не ищущим выгоды. Пусть те двое тоже передадут эту тайну еще двум достойным, а те, в свою очередь, следующим двоим, пока она не дойдет до тех потомков, которые придут, когда наступит время пролить свет на послание, какое несет в себе свиток. Может пройти много времени, прежде чем его обнаружат. Но к этому времени люди, возможно, будут нуждаться в истине, особенно если они продолжат поклоняться и почитать тех, кто подобен этим двенадцати.

— Ты думаешь, они станут почитать его, те, что прочтут свиток в будущем? — спросил Иосиф.

На какой-то миг в голову Михи закралось сомнение. Он не разрешал себе думать об этом до тех пор, пока слова друга не поразили его в самое сердце. Что, если никто ничего не разглядит в первом свитке за уловкой с сокровищами? Что, если никто никогда не отыщет второй свиток? Что, если правда никогда не будет открыта? Даже хуже, что, если та правда, которая будет открыта, не возымеет никакого значения для будущих поколений? Тогда человечество обречено.

Нет! Он не позволит сомнениям поколебать свою веру. Когда-нибудь праведный человек отыщет след, оставленный им. И отыщет подлинное послание и явленную им истину, и воспользуется ею для того, чтобы уничтожить ложь, которую апостолы творят сейчас для будущих поколений. И когда это произойдет, та душа, появления коей дожидается свиток, провозгласит слова, от которых зависит судьба человечества.