Тринадцатый апостол - Ричард и Рейчел Хеллер

Нежный ветерок коснулся щеки Михи. Он вдохнул его и успокоился. Все произойдет так, как должно, в свой срок. Теперь он видел это столь же ясно, как солнце, облака и деревья, которые высились перед ним, столь же ясно, как озабоченность и усталость на лице друга.

— Ты должен сейчас уехать, Иосиф, — приказал Миха. — Ты должен уехать немедленно. Они скоро будут здесь. Я оставил им карту.

— Но у тебя тоже есть время уехать. У тебя ведь есть лошадь, — возразил Иосиф.

Лицо Михи озарила слабая улыбка.

— Теперь я ничего больше не боюсь.

Миха проводил Иосифа до лошади и развернул ее в сторону Аримафеи.

— Узнай же, дорогой друг, прежде чем ты отправишься в путь, — произнес Миха, — те, что хотят опозорить его память ложью, не добьются успеха. Иешуа жив. Он живет теперь и точно так же будет жить вечно. Не только в нашей памяти, но и в сердцах тех, кто никогда не видел его.

Миха помолчал и убежденно продолжил:

— Иешуа однажды сказал, что лучше сомневаться в истине, чем верить в ложь. Благодаря твоей помощи будущие поколения узнают, каким он был на самом деле. Его правда будет жить, и она, несомненно, освободит их.

Двое мужчин обнялись. Миха проводил взглядом уехавшего Иосифа. Солнце скоро скроется за горизонтом, сказал он себе.

«Почему ты не поведал Иосифу о втором свитке?»

Миха улыбнулся. Человек должен бороться за то, что он считает для себя дорогим. Жертвуя, душа очищается.

Он ждал. Знакомый стук копыт скоро возвестит о приезде двенадцати человек, которые завершат то, что еще осталось незавершенным.

Он не испытывал страха.

День тринадцатый, ближе к вечеру

Видеостудия «Мусульмане во имя истины», Лондон

Гил пришел в себя. Запах пота был таким сильным, что он задыхался. Инстинктивно он отвернул голову, но тут же понял, что потом несет от него самого, и опять провалился в благословенный глубокий сон.

Ему снова двенадцать, он жарится за городом на солнцепеке и с трепетом, самостоятельно, исследует окружающий мир. Школьные занятия закончены, и он совершенно свободен. Неожиданно яркий день его грез обрел черты душной каморки с грязным матрасом, на каком он лежал. Он был кем угодно, но только не свободным.

Глубоко в паху его поднялась боль. Она отдалась в позвоночнике, пошла шире. Он застонал.

— Туалет там, — произнес маленький человечек, показывая на серую дверь в дальнем углу комнаты.

Гил вскочил с кровати и стрелой помчался в ванную, там его вывернуло в грязный унитаз, затем он с минуту, не меньше, мочился в него. Боль прошла.

«Господи. Похоже, я год не мочился».

Какое-то смутное воспоминание об огромном мужчине мелькнуло у него в голове и исчезло.

В затылке заработал отбойный молоток, и он прижался лбом к прохладному кафелю ванной комнаты. Это было приятно. Ему захотелось остаться тут навсегда. Щетина на щеках была мягкой, исходя из чего Гил рассудил, что прошло больше двух дней с того момента, как он брился в последний раз, а это означало, что его держат здесь по крайней мере двадцать четыре часа, а может, и все тридцать шесть. Он ощущал слабость, желудок сводило от голода. Должно быть, он столь же долго не ел.

Голос из соседней комнаты прервал его размышления:

— Питье и еда ждут вас, когда вы закончите.

Гил напрягся, пытаясь определить акцент. Он был британским. Точней даже, среднеанглийским, плюс к тому, что дал быстрый взгляд, брошенный по пути в туалет.

«Весьма приличное образование. Нефтяной магнат? Тогда что он делает в этой дыре?»

Голодный спазм скрутил ему желудок. Пообещав себе ничего никому не рассказывать независимо от последствий, Гил вернулся к своему похитителю и к ожидающим его еде и питью.

Его план, не беря в расчет неуступчивость, был весьма прост. Он, конечно, поест, для того чтобы вернуть себе силы, соберет всю информацию, которую сможет, потом дождется подходящего момента и попытается вырваться на свободу. Он не обманывал себя, зная, что никакой это не план, однако его наличие унимало в нем панические позывы и, более того, несколько приглушало внутренний голос, долдонивший, что он готов продаться врагу за еду.

Вернувшись к грязной постели, Гил попытался сфокусировать зрение на лице своего похитителя. Шрам в виде полумесяца глубоко уходил в его смуглую щеку. Он был одет в полуспортивного вида костюм из верблюжьей шерсти, сшитый словно для того, чтобы обтекать хорошо развитое мускулистое тело. Похититель любезно улыбнулся. Его улыбка не вязалась с образом безжалостного убийцы.

В голове Гила промелькнуло видение. Свитер Сабби в пятнах крови. Этот человек захватил Сарками, дождался Сабби и сотворил с ней бог ведает что. Затем ненадолго притих, дождался Гила и похитил его. Он явно был одним из тех, кого Сабби заметила у квартиры Ладлоу. Тот самый новый игрок, который так ее беспокоил.

Гил знал это с той непреложной уверенностью, которая причиняла ему гораздо большую боль, чем пустой желудок. Куда бы ни шел этот человек, за ним повсюду следовала смерть. Теперь прекрасно одетый маленький убийца держал в своих руках его жизнь.

Гил вперил суровый взгляд в глаза похитителя. Тот посмотрел на него с очевидным изумлением и представился как Абдул Малука, затем предложил Гилу бутылку холодной «перье» и тарелку с крекерами.

— Это немного облегчит рези в желудке. Когда вы сможете позволить себе больше, вам все принесут, — сказал Малука. — Мы заботимся о своих гостях.

«Гость, вот задница! Я твой узник!»

Потом в голове Гила мелькнуло: «Он сказал «о гостях». Во множественном числе. Кого же еще они удерживают? Может, Сабби? Или Сарками?»

Гил жадно приступил к скудной трапезе, изо всех сил стараясь не показывать, какое отчаяние терзает его. Отвернувшись от похитителя, он в процессе поглощения крекеров даже позволил себе осмотреть помещение.

Серые стены высотой в двадцать футов, ширина вдвое больше. Никаких окон и всего две двери, одна из которых ведет в ванную комнату. Единственное освещение — верхние лампы дневного света. Короче, его тюрьма походила на любую другую из миллиона каморок. Он мог быть где угодно.

— Вы немного заторможены, — сказал Малука. — Вы испытываете кое-что неприятное, включая спазмы и тошноту, но со временем они пройдут.

«Со временем! Отлично, значит, ты не собираешься убивать меня прямо сейчас».

— Головная боль и боль в шее — это от удара, который нанес вам Айжаз, — продолжал Малука.

Он показал на огромного малого, стоявшего на пороге каморки. Малука кивнул, и Айжаз исчез.

Гил повернулся к Малуке.

— Что вы сделали с Сабби?