Колесо крутится. Кто-то должен поберечься - Этель Лина Уайт

Сестра Баркер зловеще улыбнулась и покачала головой.

– Нет, – не уступала она. – Ей тоже ничего не грозит.

– Почему? – заволновалась девушка.

Сиделка ответила вопросом на вопрос:

– Неужели вы сама не понимаете?

Витиеватые намеки вывели Элен из себя, и она выпалила:

– Скажите уже, как есть!

– Скажу, – кивнула сестра Баркер. – Вы разве не заметили, что убийца выбирает девушек, которые сами зарабатывают себе на жизнь? Вполне вероятно, всему виной – психологическая травма. Он вернулся с войны, а его место занято женщиной. Куда ни пойдешь – кругом они. Как опарыши, облепили все рабочие места. А мужчины голодают.

– Но у меня ведь не мужская работа, – возразила Элен.

– И что с того? Среди прислуги тоже немало мужчин. Взять хоть ее благоверного. – Сестра Баркер кивнула в сторону миссис Оутс. – Вместо того чтобы сидеть дома, вы отнимаете чью-то зарплату. Так это видит мужчина.

– А вы как будто не отнимаете!

– Работа сиделки всегда была исключительно женским делом.

Миссис Оутс встала и попыталась разрядить обстановку:

– Ладно, пойду посмотрю, какой разгром один из этих мужиков устроил на моей кухне. Честное слово, сестра, вас послушать, так вы сами как мужчина.

– Я просто понимаю их образ мышления, – парировала сиделка.

Замечание миссис Оутс, однако, угодило в самую точку: сестра Баркер досадливо прикусила губу. При этом она не сводила глаз с Элен, и та сжалась под ее неумолимым взглядом. Тут миссис Оутс громко захохотала, и самообладание вернулось к девушке.

– Что ж, любому, кто посягнет на нашу дорогую мисс Кейпел, придется сначала иметь дело с Оутсом и со мной!

Элен взглянула на ее некрасивое лицо и крепкие мускулистые руки, подумала о могучем Оутсе. В случае опасности у нее есть два весьма грозных защитника.

– Я не боюсь избирательного отношения, – отчеканила она.

Сестра Баркер, судя по всему, обладала выдающейся интуицией и точно знала, как нагнать на служанку страху.

– В любом случае, – заявила она, – сегодня вас будет охранять леди Уоррен. Вы ночуете у нее.

По интонации сиделки Элен поняла: решение это окончательное и обсуждению не подлежит. Леди Уоррен знала, что так все и будет. Сейчас она наверняка лежала в своей постели и улыбалась крокодильей улыбкой в ожидании новой жертвы.

Старуха ее ждала, это точно.

Пока Элен ломала голову над тем, как разжалобить врача, чтобы тот своим авторитетом уберег ее от ночного дежурства у старухи, любовный треугольник приобретал видимые очертания. Знай она об этом раньше, она бы раз и навсегда закрыла глаза на хозяйские семейные дрязги. Впервые в жизни ее подняли с насиженного места в зрительном зале и вытолкали на сцену.

Чем больше девушка думала о перспективе ночевки в Синей комнате, тем меньше ей нравилась эта затея. У нее был выбор: покориться или восстать. В последнем случае она рисковала потерять работу и жалованье. Девушка не сомневалась, что мисс Уоррен займет сторону сиделки, потому что сама Элен за короткий срок в роли сменщицы у одра зарекомендовала себя не слишком хорошо.

Положение сестры Баркер, профессиональной сиделки, было не в пример выше, чем положение рядовой служанки. Если Баркер поставит хозяевам ультиматум, Элен потерпит поражение, это как пить дать. Кроме того, врач из соображений профессиональной этики тоже мог пойти навстречу сиделке.

«Если он мне не поможет, придется стиснуть зубы и терпеть, – размышляла она. – Но сначала все же попытаюсь воззвать к его великодушию».

Хотя на первый взгляд между ее тревогами и бурей в стакане воды, разыгравшейся в гостиной, не было никакой связи, последствиям неприятной семейной сцены суждено было оказать самое прямое влияние на ее жизнь.

Кухня и гостиная, казалось, принадлежали двум разным мирам. Пока Элен молола мускатный орех, Симона кинула в камин окурок и, зевнув, встала. В тот же миг ее муж выглянул из-за книги.

– Ты куда? – спросил он.

– Пойду переоденусь. А что?

– Просто решил нарушить тишину. Так долго молчать – неприлично.

Густо накрашенные глаза Симоны вспыхнули.

– Да ты вечно меня расспрашиваешь, – накинулась она на мужа. – Бесят твои допросы! И прекрати всюду за мной таскаться!

Ньютон вынул изо рта сигарету и выпятил нижнюю губу.

– Но мне с тобой по пути, дорогая, – сказал он. – Я тоже хотел переодеться.

Симона круто развернулась и посмотрела на него.

– Слушай, – начала она, – из уважения к профессору не хочу устраивать здесь сцен. Но раз и навсегда тебя предупреждаю: брось эти шуточки.

– Я тоже хотел сделать тебе предупреждение, – завелся Ньютон. – Брось флиртовать с Райсом!

– Не валяй дурака, хватит с меня этих средневековых взглядов. Мне все равно, что ты думаешь. Я вольна поступать так, как пожелаю. Захочу – уйду от тебя, если ты и дальше будешь так же несносен. Деньги у меня есть.

– Может, именно поэтому ты мне так дорога! – парировал Ньютон. – Не забывай, в этой семье издавна ценятся только мозги.

Злость спала с лица Симоны, и в ее глазах мелькнул проблеск неподдельного интереса. Во власти чувств и желаний она намеренно пренебрегала собственным интеллектом. Она презирала умных женщин, считая, что истинной леди следует руководствоваться лишь инстинктами в таком деле, как завоевание представителей сильного пола.

Поскольку сама Симона не могла похвастаться этой гранью личности, в мужчинах она больше всего ценила именно ум. За некрасивого Ньютона она вышла ради неизведанных территорий, скрывавшихся за его покатым лбом. Она была слишком избалована вниманием, и потому ее так привлекало недоступное.

Пылкие студентики ее больше не интересовали – очень уж легко их было покорить. Ньютон сумел бы ее удержать, если бы и дальше демонстрировал полное к ней равнодушие.

Увы, из-за ревности к смазливому Стивену Райсу он упал в глазах Симоны и оказался на поле боя.

Между двумя мужчинами давно существовала взаимная неприязнь. Стивен мстил Ньютону за то, что его отчислили из Оксфорда, и потому нарочно подыгрывал Симоне – просто чтобы досадить неприятелю.

Выходя из гостиной, Симона обернулась к мужу и заявила:

– Я иду наверх. Одна.

Ньютон понуро опустился обратно в кресло, но через минуту захлопнул книгу и пошел к лестнице. Беззвучно поднявшись на второй этаж, он остановился и прислушался.

Симона поднялась на третий, однако в Красную комнату не вошла. Вместо этого она поскреблась в дверь комнаты Стивена.

– Стив! – позвала она.