Сияй - Джессика Чон

– А что? Слишком слащаво? Слишком противно? Слащаво и противно одновременно?

Джухен закричала:

– Слишком слащаво!

– Тебя никто не спрашивал! – закричала Хери в ответ и закачала головой. – Не обращай на нее внимания. – Она приложила записку к сердцу. – Все идеально. Просто я думала, что ты влюблен в Джухен.

– Что? – Дэхо замотал головой. – Ты что! Это ты мне нравишься. И всегда нравилась. Я просто не знал, как тебе об этом сказать. И думал, что мне стоит подружиться с твоей сестрой, вы ведь так близки. – Он нахмурился. – Я просчитался?

Мы с Джухен сидели на диване в обнимку и наблюдали за сценой со стороны. Я услышала всхлип: на глазах Джухен выступили слезы.

– Нет, не просчитался, – тихо ответила Хери. – Ты мне тоже очень, очень нравишься, Дэхо.

– Правда? – На его лице расцвела улыбка. – Потому что я не знал, не был уверен, мы ведь так долго дружим, и я не хотел рушить…

Хери обняла его за шею и поцеловала. Мы с Джухен радостно заорали, а Дэхо обнял ее за талию и ответил на поцелуй.

Под их ногами хрустели чипсы со вкусом каракатицы.

– Знаешь, никогда об этом не думала, но они ведь неплохо друг с другом смотрятся, – прошептала Джухен. – Отличная выйдет пара.

– Да, – засмеялась я. – Я тоже так думаю.

* * *

Меня разбудил льющийся из окна свет. Я открыла глаза: голова болела с похмелья. Но лежала я в своей кровати. В своей комнате.

Как я сюда попала?

Я попыталась вспомнить прошлую ночь… Ах да. После того как мы с Джухен решили сделать Дэхо маску, он проводил меня до дома и даже помог снять туфли, когда я сообщила, что шпильки меня просто убивают.

Вспомнив о Дэхо и Хери, я улыбнулась. А потом ко мне вернулись воспоминания обо всем остальном: Джейсоне, фотографиях и комментариях.

Конец всего, к чему я так стремилась.

Я вздохнула и перевернулась в кровати. Голова болела дико. Из тумбочки выглядывали какие-то бумаги, и я их вытащила. Это были заявления на поступление в колледж, которые умма всунула мне несколько месяцев назад. С тех пор я к ним и не прикасалась.

Я полистала страницы и остановилась на той, где были вопросы для личного эссе.

Как бы вы себя описали? Кем вы видите себя через десять лет? Что вас вдохновляет?

Мне ничего не приходило в голову. Как я могу ответить на такое, когда моя жизнь в DB окончена? Без k-pop… Кто я без него? Чего хочу? У меня вообще есть другие увлечения?

Мое будущее словно поглотил гигантский знак вопроса, хотя раньше я прекрасно представляла, каким оно должно быть.

Может, пришло время придумать что-нибудь другое.

Я выбралась из постели и присела за стол, забрав волосы в неаккуратный пучок. Я заполняла заявления, когда в дверь постучали и внутрь заглянула умма.

– Привет, – осторожно произнесла она. – Чем занимаешься?

Я кивнула на бумаги, не поднимая головы.

– Готовлюсь к поступлению в колледж.

На последнем слове голос меня подвел, и реальность наконец накрыла меня с головой. Вопрос уммы пробил всю ту хлипкую завесу, которую я носила, как доспехи. И внутрь хлынула боль.

– Все кончено, – произнесла я, а мама вошла в комнату и села на кровать. – Все эти метания с k-pop. Все вышло совсем не так, как я надеялась. Я думала, что знаю, во что влезаю, когда все только начиналось, но оказалось, что я ничего не знаю. Вообще ничего.

– Тебе было одиннадцать, – тихо напомнила умма.

– Я понятия не имела, что принесу в жертву. – Я потерла глаза. – Их слишком много. У меня нет того, что нужно для этой индустрии. Может, никогда и не было.

Я готова была зарыдать. Умма продолжала сидеть на кровати и внимательно на меня смотрела. Ей было тяжело видеть меня в таком состоянии, но она наверняка выдохнула с облегчением. Ведь теперь я смогу сосредоточиться на школе и колледже – чего мама и хотела.

Я думала, она возьмется помочь мне с заявлением, но она вдруг поднялась и вышла из комнаты. Я слышала, как она шумит в спальне, шебуршит по полкам, а потом умма вернулась со старым фотоальбомом в руках.

– Умма, – спросила я. – Что это?

– Просто посмотри.

Я забрала у нее альбом и начала переворачивать страницы. На них было пятнадцатилетнее путешествие моей матери: вот маленькая девочка, которая любила играть в волейбол, а вот она же – на пьедесталах, с медалями. Что-то тяжелое лежало в конце альбома: я перевернула заднюю обложку и увидела прикрепленную к ней золотую медаль. Надпись на медали гласила: «Первое место в женском волейболе, чемпионат Национального колледжа Южной Кореи, 1989 год».

Я не знала, что и сказать.

– Умма, я…

– Мне стоило рассказать тебе об этом давным-давно, Рейчел. О том, что волейбол для меня был не просто хобби. Но хальмони, конечно, не одобряла. Она хотела, чтобы я занялась образованием, нашла настоящую работу… Но я ее не слушала. Я хотела попасть на Олимпийские игры. – Мама вздохнула. – Но я не смогла. Я была недостаточно хороша. Но я очень долго не могла этого понять и пострадала…

– Умма, не беспокойся за меня. Я… я тоже недостаточно хороша. Хватит с меня k-pop.

Умма коснулась моего лица руками.

– Дочь моя, ты меня не поняла. – Она улыбнулась. – Как ты думаешь, зачем мы переехали в Корею?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Хальмони умерла. Думаю, я даже не хотела знать, почему ты вдруг передумала.

– Ты права. Хальмони умерла, и мы приехали на похороны. Я давно не видела свою мать, я хотела плакать по ней, грустить… Но чувствовала лишь злость. Потому что она не поддержала меня, не заставила меня следовать за мечтой. Я не хотела, чтобы мы с тобой закончили так же, и потому мы переехали в Корею. Чтобы ты смогла попытать счастья со своей мечтой. – Она заплакала. – Похоже, яблоко от яблоньки все-таки недалеко упало, ведь я не поддерживала тебя так, как следует. Просто в этом мире слишком много конкуренции… и разве мать хочет, чтобы ее ребенок страдал? Я знала, что путь тебя ждет трудный, но хотела защитить тебя. Как моя мать хотела защитить меня.

Она достала телефон и включила видео. Это было мое выступление с Джейсоном и Миной на олимпийском стадионе Сеула. Не профессиональная версия, а снятая на телефон, сосредоточенная на мне – на каждом шаге, каждой ноте, на том, как менялось выражение лица. Я подняла взгляд на умму, и та тоскливо улыбнулась.

– Лия прислала мне это. И да, это правда, я была недостаточно хороша. Но ты – другое дело. В тебе есть эта искра, Рейчел. И всегда была.

Она протянула мне руку, и я схватилась за нее, вдруг вспомнив об отце Джейсона.

Мы с уммой часто спорили, но она никогда бы не бросила меня. Ни за что на свете. Я всегда могла рассчитывать на ее любовь. Она хотела, чтобы я была счастлива и мне ничего не грозило, – пусть я не всегда это понимала. Очень легко было забыть, насколько мне все-таки повезло с матерью.