Своя дорога - Галина Ли

– Колдун нашлал, – шепелявя из-за конфеты, признался сирин, подтверждая мою догадку, – ну тот, с Пуштоши. – Лицо Агаи при этих словах скривилось как от горького.

А вот нечего благотворительностью заниматься! Повесили бы старого козла и хлопот бы не знали.

Я не стал напоминать аптекарю о промашке. Сам уже, поди, винится. Хорошо еще, что никто не пострадал.

– Жечь будем? – Поинтересовался у волшебника, рассматривая недвижный остов и стараясь не вдыхать глубоко разом провонявший тленом воздух.

Пока я дрался, смрад от разложившейся плоти до носа не доходил, зато сейчас… Или, может, пока «насекомые» двигались, они не пахли? Рош-мах тоже фыркнула, потерла морду лапами, словно пытаясь соскрести с нее нечто противное, вскочила на ноги и потрусила к реке. Опять, наверное, нахваталась пастью гнилья.

Мы с сирин понимающе переглянулись – нелегок воинский путь оборотней, приходится зубами драть всякое дерьмо.

Тропа к реке проходила мимо поверженного врага. И в тот момент, когда огромная кошка почти миновала тело паука, насекомое неожиданно выкинуло вперед уцелевшие конечности и, прежде чем мы успели опомниться, вонзило в оборотня жала.

Рош-мах взвыла от боли, одним ударом лапы содрала обломки черепа с монстра, а потом рухнула на землю, открыв пасть в беззвучном мяуканье.

Мы с сирин оказались у лап раненой кошки одновременно. Агаи опустился на колени, обнял подругу и разразился потоком ненужных слов. А я сделал то, что должен был сделать с самого начала: разрубил паука на множество мелких кусков.

Моя вина! Надо было проверить, насколько тварь мертва! Эх, кабы волшебник умел время вспять поворачивать…

Я сел рядом с оборотнем. Сирин уже немного пришел в себя и сделал первую толковую вещь: позвал девочку. Только вот когда подошла Морра, надежда на счастливый исход растаяла. Малышка тронула пальчиком край раны и… отчаянно разревелась. Видно, с ядами маленькая целительница справляться не умела. Сирин побледнел, как покойник, а рош-мах, хрипло рыкнув, лизнула его руку шершавым языком, словно извинялась за что-то.

Мо шизане… Как же так?!

Я не знал, что делать. На первый взгляд рана не выглядела смертельной: небольшая царапина с неровными, словно разъеденными кислотой краями. Однако оборотню сразу стало плохо: мышцы обмякли от слабости, глаза заволокло мутью, и шерсть вокруг пасти намокла от слюны.

Сирин попытался прижечь рану магическим огнем, но без толку – яд сразу разошелся по крови и теперь убивал оборотня. А мне оставалось только одно – сидеть да с бессильными горечью и злобой на весь мир смотреть, как умирает друг. И еще приглядывать за почти обезумевшим волшебником, который от отчаяния мог такого наворотить, что трупов стало бы на три больше.

Таните между тем становилось все хуже. Звериная ипостась уже не спасала, хоть она и живучее человеческой в несколько раз: дыхание стало прерывистым, шерсть словно вымокла, слиплась и потускнела, из носа и глаз потекла сукровица. Приступами накатывали судороги, и тогда лапы рош-мах вытягивались, как деревянные.

Я не знаю, что думал Агаи, а мне стало ясно – чуда не произойдет, девушка не проживет и часа. В какой-то момент это понял и сирин. И тогда в его глазах зажегся огонь мрачной решимости идти до конца: волшебник отбросил в сторону бесполезные книги и попросил помочь вынести Таниту на ближайшую поляну.

Когда я выполнил его просьбу, юноша сел рядом с возлюбленной, прижал к груди ее оскаленную морду и приказал:

– Уходите!!! Оставьте нас одних!

Я не двинулся с места. В таком состоянии Агаи способен был учинить над собой все, что угодно.

Волшебник, словно прочитав мои мысли, нехорошо усмехнулся:

– Я не стану убивать себя. Обещаю!

Ладно. Поверим.

Подхватил на руки рыдающую Морру. Девочка вцепилась в меня так, словно в ее жизни больше никого не осталось.

Да, милая, теперь я снова твоя нянька. Вряд ли сирин способен нормально себя вести и думать ближайшие десять дней.

– Не меньше, чем на двадцать шагов уйдите!!! – Догнал нас крик колдуна.

Я снова остановился, озаренной одной мыслью, которая мне очень не понравилась:

– Агаи? Ты знаком с некромантией?

Чем Ирия не шутит, вдруг он готов из рош-мах упыря сотворить, лишь бы не расставаться с любимой.

– Нет, Дюс, и даже если бы знал, то все равно не смог бы воспользоваться. Сирин эта сторона магии не дана.

Голос волшебника стал усталым и обреченным, и он прошептал:

– Уйди, как друга прошу, уйди! Дай мне побыть с ней последние минуты.

Я развернулся и отправился восвояси, отсчитав двадцать шагов. Даже добавил еще парочку, на всякий случай. И, сидя на земле с малышкой, начинающей громко кричать при любой попытке оторвать ее от себя, дал клятву – чтобы со мной ни случилось, я найду эту мстительную скотину и сверну ей голову! А потом надену ее на кол, чтобы издалека было видно. А если меня убьют, то… Явлюсь бестелесным духом, доведу маглука до сумасшествия, потом исхитрюсь, сверну ему шею, оторву голову и надену на кол! Пусть даже это будет стоить пребывания в садах Ирия.

Я не умею печалиться, а тем более лить слезы, но гибель рош-мах пробудила в груди ноющее чувство утраты. В девушке было слишком много жизни, чтобы так глупо, так рано погибнуть.

Увы, бога смерти не интересует, насколько молода, любима или красива его жертва. Он, как хромой конь, останавливается у первой попавшейся двери.

Нет, женщины не должны рисковать своей жизнью, играя в воинов! Их дело сидеть дома, в безопасности, а не таскаться в сомнительные походы и гибнуть там! Только так, никак иначе!

Я погладил Морру по голове, она в ответ громко всхлипнула и пропищала что-то на своем языке. Как ей теперь придется без Таниты? Вряд ли я или Агаи способны заменить малышке рош-мах, та любила девочку как собственную дочь.

В течение получаса мы с Моррой слышали громкие переливы тоскливого свиста, перемежающегося щелканьем.

Поднявшийся ветер пригнал из ниоткуда единственную тучу, отбросившую тень на лесок. Из тучи потянулись к земле молнии, прошив пространство синими нитями, связав воедино землю и небо. Они били в то место, где я оставил волшебника. Снова и снова, заставив испуганно притихнуть девочку, слепя при каждой вспышке. А потом резко похолодало и пошел снег…

Крупные белые хлопья, медленно кружась, опускались на землю. И если рядом с нами они таяли, то уже шагов через десять ложились на почву тонким саваном. А затем даже падать перестали, неподвижно зависнув в воздухе.

После снегопада тучу мгновенно растащил на клочья порыв ветра, а из-за деревьев вышел, пошатываясь, Агаи. Его лицо осунулось, потемнело и постарело на много лет.

– Пошли, – бросил он на ходу, хватая под уздцы свою лошадь. Конь попятился от мага, присел на задние ноги и громко всхрапнул. Аптекарь понравился животному не больше, чем мне. Только в отличие от человека жеребец не мог возразить.