Нежная война - Джулия Берри

Они добрались до группы Красного Креста и передали Чада медикам. Его тело прожгло дырки в плаще, как будто он все еще горел. Но он был жив. Они больше ничего не могли для него сделать.

– Третье подразделение. Это вы?

Перед ними появились Клайв Моредиан и коренастый Бенджи Пакер.

– Соберитесь, мои дорогие, – сказал Клайв. – За штурмовиками и заградительным огнем следует немецкая пехота. Они захватили участок огневой линии, но мы вернем его обратно.

– Огневой линии? – переспросил Мик. – Штурмовики только что вышвырнули нас из линии поддержки!

Рядовой Моредиан пожал плечами.

– Обычно штурмовики надолго не задерживаются, – сказал он. – Давайте-ка вернемся до того, как фрицы начнут переставлять мебель по своему вкусу.

– Ребята, вы знаете, что случилось с сержантом Мак-Кендриком?

– Говорят, он ранен, – сказал Бенджи Пакер. – У него тяжелая контузия от взрыва в офицерском штабе. Может и выживет.

Они последовали за вторым подразделением по душным, забитым тоннелям хода снабжения. Прямо позади них взорвалась граната.

– С меня хватит, – объявил Мэйсон. – Вы, ребята, идите, а я залезу наверх и разберусь с этим ублюдком, который стреляет гранатами. Подсади меня, Олдридж.

Джеймс замер.

– Там ты будешь у него прямо на прицеле, Фрэнк.

– Быстрее! – крикнул Бенджи. – Вы застопорили движение в траншее.

– Давай я пойду, – не унимался Джеймс. – Я лучше стреляю, и у меня нет жены и ребенка.

– Хватит хвастаться, Джимми, – огрызнулся Клайв. – Кто из вас пойдет?

– Мы оба, – ответил Мэйсон. – Наш Джесси Джеймс[28] разберется с немцами, а я его прикрою.

– Присоединитесь к нам позже, – сказал Моредиан. – Есть патроны? Хорошо. Вперед.

Билли сплел пальцы и поднял Джеймса над тыльным траверсом. Выбравшись наверх, он сразу же лег на живот. Его все еще скрывал туман, но без стен траншеи он почувствовал себя голым и уязвимым. Когда-то он ненавидел траншеи. Теперь он чувствовал себя потерянным.

Фрэнк Мэйсон вынырнул из траншеи и хлопнул Джеймса по спине.

– Прости, дружище, – сказал Фрэнк. – Ничего личного.

Они вгляделись в туман сквозь прицелы своих винтовок.

Каково это – быть снайпером в снегу?

Туман был густым и непроглядным, как снежная стена. Эта чистая белизна приглушила звуки смерти и разрушения, словно плотное одеяло. Какая ужасная шутка.

Джеймс не хотел становиться снайпером. Но, так или иначе, он им стал. Снайперам нужны отвлекающие обстоятельства. Им нужны прикрытия, которые смогут защитить их, пока они наблюдают, выжидают и убивают. Но Джеймс оказался прямо в разгаре боя.

Джеймс с Фрэнком медленно ползли вперед.

– Ну давай же, фриц, где ты? – шептал Мэйсон.

Джеймс поднял руку, призывая товарища замолчать. Вокруг грохотала артиллерия и кричали солдаты, поэтому он не мог услышать шагов или хруста ветки, как на ночном дежурстве. Но, может быть…

Вон там. Вдалеке крадется человек в серой форме, прицеливаясь из огромного оружия. Винтовочный гранатомет.

Джеймс прицелился в сердце. Стрелок упал, как подкошенный.

– Быстрей, быстрей, – зашипел Мэйсон. – Теперь они знают, что мы здесь.

Они прижали к себе винтовки и откатились на несколько ярдов.

Штурмовик прокрался прямо рядом с тем местом, где только что лежал Джеймс.

Щелкнул револьвер Мэйсона. Немец повалился на бок, а из его виска заструилась кровь.

– Отличный выстрел, – пробормотал Джеймс.

– Ты не единственный, кто знает, как обращаться с оружием.

Они снова перекатились и замерли.

– Теперь они знают, что здесь засада, – прошептал Мэйсон.

Не было видно никакого движения, но в густом тумане кто-то прятался. Джеймс чувствовал это.

С помощью знаков он показал Мэйсону:

«Оставайся здесь. Наблюдай. Я пойду в ту сторону. Прикрой меня».

Мэйсон кивнул.

Дюйм за дюймом Джеймс отползал от Мэйсона, пока не оказался на расстоянии трех ярдов. Туман, освещенный лучами утреннего солнца, стал прозрачнее. Джеймс видел Мэйсона, наблюдающего за ним.

Вдруг он увидел то, что не видел Мэйсон.

За спиной его товарища возвышался штурмовик, уже приготовивший винтовку.

У Джеймса не было времени разворачивать свою винтовку. Свободной левой рукой он достал немецкий револьвер. Прежде он никогда не стрелял с левой руки.

В один молниеносный момент он взвел курок и выстрелил немцу в грудь.

Покачнувшись, штурмовик исчез в тумане. От неожиданности Мэйсон подскочил и встал во весь рост.

Свист снаряда. Серебряная вспышка.

Взрывная волна отбросила Джеймса, засыпав его грязью.

Когда дым рассеялся и Джеймс протер глаза, Фрэнка Мэйсона больше не было. От него остался только шлем, пара рваных сапог и обуглившийся молитвенник.

Тяжелая ночная тишина повисла в номере отеля.

Камин потух, и в комнате почти непроглядная тьма. Только кожа богов переливается неуловимым блеском.

– Аделаида Саттон Мэйсон, – говорит Афродита. – Я помню ее. У нее было тяжелое детство. Жестокий пьяница-отец. Она могла бы оказаться в объятиях дурного мужчины, но появился Фрэнк, – она смахивает слезинку. – Вместе они провели три очень счастливых года. У них было двое детей.

– Двое? – Арес поднимает глаза. – На фотографии Мэйсона был только…

– Она написала ему письмо, – объясняет Афродита. – Она забеременела. Помнишь? Его травму? Он ненадолго вернулся домой.

Все боги-мужчины в этой комнате – отцы. Может, они не лучшие из отцов, но все же у них есть чувства.

Перед их глазами появляется картина. Звонок в дверь. Тощий мальчишка стоит на ступеньках дома, а его велосипед прислонен к коновязи на обочине. В руках он крутит бумажный конверт. Молодая жена со смешливыми глазами выглядывает из-за приоткрывшейся двери.

Рядовой Фрэнк Мэйсон оказался в моем царстве довольно неожиданно.

– Что случилось? – спросил он. – Где Джеймс?

Его все еще окружал туман, но в воздухе больше не несло дымом и порохом. Наоборот, пахло зеленью и влагой. Он поднялся на ноги и сделал шаг вперед.