Железный Совет - Чайна Мьевилль

— Что вы делаете? Мы знаем, что здесь происходит. И нам это ни к чему. Кто приказал расстреливать этих людей? Кто отдал такой приказ? Нам надо во всем разобраться. Покончить с этим бардаком. Мне говорили, все дело в деньгах. И в грубости надсмотрщиков. — Он поднимает мешок, лежащий у его ног. — Вот деньги. Мы заплатим всем вольнонаемным, которые остались. Вы давно заработали свои деньги. Слишком давно, и мне жаль, что так вышло. Я не могу управлять движением денег, но привезти то, что вам причитается, в моих силах, и я это сделал.

Иуда молчит. Эффекта ради он заставляет голема помотать головой.

— А теперь о вас, переделанные. — Яни Правли улыбается грустной улыбкой. — Не знаю, — говорит он. — Я не знаю. Вас покарали по закону. А я законов не пишу. У вас есть долг перед фабриками, где вас переделали. Ваши жизни вам не принадлежат. Ваши деньги… у вас их нет. Но поймите, что я не думаю о вас плохо и ни в чем вас не виню. Я знаю, что вы — люди разумные. Мы договоримся. Заплатить вам я не могу. Закон не позволяет. Ноя могу откладывать деньги. ТЖТ заботится о своих рабочих. Я не потерплю, чтобы мои добрые переделы страдали от грубости невеж бригадиров. В том, что так вышло, я виню только себя. Я не слушал советов и прошу вас простить меня за это… Но мы их приструним. Назначим специального человека для защиты ваших прав. Он будет разбирать жалобы и сможет наказывать надсмотрщиков, недостойных своего значка. Мы все исправим, понимаете?.. Я стану откладывать деньги, которые ушли бы к вам, будь вы обычными людьми, а когда мы проведем дорогу, то на эти деньги построим для вас дом. Убежище. Оно будет в городе, но если Нью-Кробюзон окажется настолько глух, что не услышит голоса разума, то мы поставим его здесь, у дороги, проложенной вами. Я не потерплю, чтобы вы надрывались на работе. Для вас построят жилища, будут водить в баню, кормить хорошей едой, и вы сможете освободиться, когда закончите работать здесь. Не верите? Думаете, я лгу?.. Хватит, перестаньте. Стройка стоит. Вы и дальше будете ее задерживать? Люди, люди… вы не святотатцы, я в это верю, но сейчас вы творите безбожное дело, хотя и понятно почему. Я не виню вас, но поймите, вы не даете появиться на свет тому, чего заслуживает мир. Перестаньте. Давайте положим этому конец.

Иуда стоит. Он отдает голему приказ. Тот своей запинающейся металлической походкой должен подойти поближе к Яни Правли.

— Не будьте дураками, — слышит он у себя за спиной голос Узмана. — Чуть что — на попятный? Думаете, Правли на вас не плевать?

Но его прерывают чьи-то крики. Кто-то стреляет. Кто-то вопит.

— Нам этого боя не выиграть, — говорит Иуда громко, хотя никто его не слушает.

Он забирается на скалу и приказывает железному голему бежать.

Тот бежит, как человек на паровом ходу, железные суставы его скрежещут. С топотом проносится он сквозь шквал пуль, оставляя громадные следы на земле, подскакивает, бросается вперед и рушится всей своей деревянно-металлической тушей на врага, ломая кости жандармам. Иуда не видит Яни Правли, но следит за тем, как голем, точно пловец, кидается в море сражения и разваливается на части, — и понимает, что Правли жив.

— Отходим, отходим! — кричит Шон, или Толстоног, или еще кто-то из самозваных генералов.

Но отходим — куда? Укрыться негде. Ружейные выстрелы на время рассеивают жандармов, но оружие у тех куда совершеннее, и надолго их не сдержать. Бой идет отчаянный, не на жизнь, а на смерть. Жандармы наступают развернутым строем, оттесняя переделанных к горам, куда те бегут, отчасти повинуясь приказу, отчасти спасаясь бегством.

Но вот из-за поворота накатывает рокот. Что-то приближается.

— Что это, что там, что?.. — повторяет Иуда.

Наемники ТЖТ отходят к своему поезду, где, судя по звукам, завязывается новый бой.

С той стороны, откуда они пришли, где начиналась железная дорога, близится шум, которого Иуда никогда не слышал. Копыта отрывисто грохочут, барабаня по твердым камням. Кавалерия странников. Боринатчей. Они надвигаются со скоростью, вселяющей трепет. Их длинные, выше человеческого роста, не гнущиеся в коленях ноги совершают вращательные движения, как на шарнирах, молотя копытами воздух и толчками продвигая боринатчей вперед.

С нечеловеческой грацией они подбегают все ближе, их лица — то ли морды бабуинов, то ли деревянные маски — неподвижны и незабываемы, как у насекомых. Странники обрушиваются на жандармов, которые кажутся гномами рядом с ними, и, выворачивая негнущиеся ноги под самыми невероятными углами, опрокидывают телеги, едва удерживая равновесие, когда те кренятся и с грохотом рушатся.

Боринатчи сбрасывают на землю врагов, их руки движутся в иных плоскостях, чем те, которые доступны зрению Иуды.

Ощупью они преодолевают измерения, их руки становятся невидимыми и, протягиваясь через пространства, слишком широкие для людей, хватают жандармов или наносят им раны. Странники атакуют, скрывая орудия нападения в им одним ведомых уголках действительности, где те лишь на мгновение вспыхивают пурпурными цветами или жидкими серебристыми масками, а там, где боринатчи наносят удар, жандармы падают, рассеченные на части, раздавленные или странно уменьшенные, издают беззвучные крики и спотыкаются о внезапно выросшие под ногами складки почвы.

Странников несколько десятков — целый отряд. С ними бежит и посланец с телом ящерицы, отправленный в Нью-Кробюзон.

Жандармы отступают, призрачные палицы боринатчей убивают и ранят их со всех сторон. Яни Правли нигде не видно. Посланец-передел подскакивает на бегу, как равнинная ящерица. Странники подталкивают его локтями, бормочут жилистыми ртами, а он смеется и хлопает их по бокам и кричит:

— Анн-Гари, я сделал, как ты велела! Они пошли со мной! Они сделали, как ты сказала! Я нашел их!

Когда она успела? Иуда не представляет. Когда она успела, как узнала, когда смогла поговорить с теми, кого потом выбрали в послы, когда поняла, что у нее другие планы, почему заподозрила, что жандармы будут атаковать и пошлют за подкреплением? Как узнала, где искать боринатчей?

Человек-ящерица не пошел туда, куда его послали, — он выполнял задание Анн-Гари. И спас поезд.

— Видите, видите? — ликует Анн-Гари. — Я знала, что боринатчи ненавидят дорогу и ТЖТ.

— Я сделал все, как ты велела, — вторит ей человек-ящерица. — Я рассказал им, что делает ТЖТ, и попросил помощи.

— Ты пошла против Совета, — говорит ей Узман.

Ани-Гари выдерживает его взгляд и ждет, пока тишина не станет неловкой, а потом с сильным акцентом говорит:

— Мы уходим.

— Ты пошла против Совета.

— И спасла всех.

Вокруг собираются люди.

— Здесь не твое королевство.

Анн-Гари моргает и с удивлением смотрит на Узмана. В ее взгляде читается: «Неужели ты и правда так туп?» — но, подождав мгновение, она повторяет, на этот раз медленно: