Мозг: прошлое и будущее - Алан Джасанов

Рис. 12. Бальный зал в психиатрической Лечебнице Клейбери, ок. 1893 (вверху); мужчина в смирительном кресле, лечебница для бедных душевнобольных в Вест-Ридинге, 1869 (внизу). Оба снимка публикуются с разрешения Библиотеки Вэлкам в Лондоне

На взгляд современного человека, у лечебниц XIX века была и другая аномальная черта: там была несоразмерно велика доля больных, чьи недуги были вызваны соматическими или внешними причинами[497]. Сегодня большинство госпитализируемых психиатрических больных страдают шизофренией, маниакально-депрессивным психозом или тяжелой депрессией (все эти состояния часто называют болезнями мозга), а в документах XIX века приводятся всевозможные причины для госпитализации, самые странные и зачастую не имеющие отношения к мозгу: чаще всего это финансовые трудности, взрывной темперамент и мастурбация у мужчин и домашние скандалы, «женские болезни» и роды у женщин[498].

Самым страшным недугом в викторианских лечебницах для душевнобольных был так называемый прогрессивный паралич – прогрессирующая деменция и утрата моторных навыков, характерная для поздних стадий сифилиса, инфекционной болезни, передающейся половым путем[499]. Этот недуг свел в могилу композитора Роберта Шумана, о чем мы говорили в главе 5. В отчете, составленном в 1826 году, французский психиатр Луи-Флорантен Кальмей дает леденящее душу поэтапное описание этой болезни – «усиливается бред, исчезает рассудок, сужаются эмоции, пациент не узнает даже самых близких. Постепенное ослабление высших функций перемежается пароксизмальными фазами различной продолжительности, когда бред усиливается вдвое, а возбуждение достигает предела»[500]. По подсчетам, с прогрессивным параличом в британские сумасшедшие дома поступало до 20 % больных, и до появления антибиотиков в первой трети XX века болезнь была распространена на эпидемическом уровне[501]. На Континенте, а также в некоторых областях Нового Света обитателей лечебниц косила другая распространенная пагуба – пеллагра, смертоносный синдром «трех Д»: диарея, дерматит и деменция[502]. Одна из самых страшных вспышек пеллагры произошла на американском Юге на рубеже XIX–XX веков, когда болезнь, по некоторым оценкам, поразила четверть миллиона человек[503]. Впоследствии американский эпидемиолог венгерского происхождения Джозеф Гольдбергер обнаружил, что пеллагра вызывается не какой-то внешней биологической причиной, а недостатком в рационе витамина B3[504].

Итак, самые распространенные душевные болезни XIX века можно было вылечить антибиотиками и витаминными добавками, и это примечательно с двух точек зрения. С одной стороны, однозначно биологическая природа психиатрических синдромов, вызванных сифилисом и недостатком витамина B3, – и то, и другое вызывает дегенерацию нейронов центральной нервной системы – служит доказательством, что человеческое сознание имеет физиологическую основу. С другой стороны, этиология прогрессивного паралича и пеллагры – это довод против приравнивания душевных болезней к заболеваниям мозга как такового. Паралич и пеллагра воздействуют на поведение человека через мозг, но не вызваны мозгом. Подобные патологии служат примером многослойности контекста, в котором возникают различные психические расстройства. Налицо когнитивные и поведенческие отклонения, как и сопровождающие их биологические аномалии мозга. Но налицо и более широкая сеть причинно-следственных обстоятельств, в том числе не только конкретные стимулы или болезнетворные факторы, вызывающие мозговую дисфункцию, но и среда и общество, в котором все эти обстоятельства возникли. То есть прогрессивный паралич, например, – это одновременно и заболевание мозга, и инфекционная болезнь, и общественное зло. Именно об этой сложности писал польский врач и историк медицины Людвиг Флек, когда рассказывал о хитросплетениях моральных и медицинских представлений о сифилисе в эпоху до Нового времени[505].

Если в прошлом душевные болезни вызывались сочетанием внешних и внутренних факторов, то некоторые современные душевные болезни подобным же образом «делокализованы». В главах 6 и 7 мы рассматривали, в какой степени на нервную деятельность и поведение влияют факторы вне мозга. Разумеется, неудивительно, что и патологии нервной деятельности и поведения тоже объясняются сложным сочетанием факторов. Более того, есть надежные данные в пользу как внешних, так и внутренних причин душевных расстройств, из которых складывается причинно-следственная сеть, исключающая любые простые параллели между психическими нарушениями и болезнями мозга.

Хотя мы мало знаем о биологической основе большинства психических расстройств и не можем определить, «в какой степени» то или иное состояние определяется внешними и внутренними воздействиями, можно составить картину в общих чертах, если рассмотреть, как те или иные психические болезни наследуются детьми от родителей. Если болезнь наследуется так же, как, скажем, темные волосы или маленький рост, это значит, что она вызывается факторами, записанными в генах и присутствующими в ДНК в момент зачатия. Следовательно, соотнесение психических болезней с генетическими данными позволяет определить, какие болезни передаются по наследству и в какой степени[506]. Если у человека, страдающего психическим расстройством, есть однояйцовый близнец, проще всего проверить, есть ли генетический риск, узнав, есть ли такое же расстройство и у близнеца[507]. Поскольку у однояйцовых близнецов гены одинаковы на 100 %, у них должны быть и общие особенности вроде шизофрении или депрессии, если эти расстройства заданы генетически. Конечно, у подавляющего большинства людей, страдающих психическими болезнями, нет однояйцовых близнецов, однако это не мешает нам искать генетические причины подобных расстройств, а для этого изучать семейную историю: может быть, болезнь проявлялась у близких родственников. Поскольку у каждого из нас очень велика доля генов, общих с родителями, братьями, сестрами и детьми, следует ожидать, что если болезнь имеет генетическую природу, аномальные черты проявятся у родственников больного с большей вероятностью. С прогрессом технологии генетического картирования появился другой действенный способ проверить, есть ли у той или иной болезни наследственный компонент: собрать генетические данные у тысяч людей, и больных, и здоровых, и изучить, в какой степени наличие болезни соотносится с наличием того или иного варианта или набора вариантов генов. Разумеется, при подобных исследованиях очень важно исключить искажение результатов под воздействием сторонних факторов. Например, при изучении генетических факторов у близнецов важно отличать общие факторы среды от общей генетики близнецов[508]. Для этого исследователи формируют контрольные группы, например, при изучении близнецов – группы разнояйцовых братьев и сестер-близнецов испытуемых, а при изучении семей – группы приемных родственников: у членов таких групп факторы среды одинаковы с испытуемыми, а генетика разная.