Мозг: прошлое и будущее - Алан Джасанов

* * *

Седьмого июля 1970 года в одном московском подвале состоялся суд над русской поэтессой Натальей Горбаневской[528]. Она уже несколько месяцев оставалась под арестом после того, как опубликовала в самиздате отчет о демонстрации против советского вторжения в Чехословакию в 1968 году, в которой, кроме самой Горбаневской, участвовало еще семь диссидентов. Теперь против нее выдвинули обвинение по статье 190-1 УК СССР, в которой говорилось о «систематическом изготовлении и распространении клеветнических измышлений, порочащих советский государственный строй». Больше никаких конкретных обвинений не было, однако в любом случае защитить себя Горбаневская не могла. В это время она находилась в печально знаменитой «Бутырке», где когда-то отбывал срок сам основатель КГБ Дзержинский[529]. Более того, Горбаневскую осмотрели врачи и постановили, что она не может принимать участие в заседаниях суда по состоянию здоровья. Специалисты из Института имени Сербского – всесоюзного центра судебной психиатрии – вынесли заключение, что подсудимая «является невменяемой и нуждается в принудительном лечении в психиатрической больнице специального типа»[530]. Самые важные показания на процессе дал заведующий диагностическим отделением института имени Сербского Даниил Лунц. Он сообщил, что Горбаневская страдает «вялотекущей шизофренией», которая «не характеризуется грубо очерченными психотическими явлениями, такими как бред, галлюцинации и т. д.», но вызывает «специфические для шизофрении изменения мышления, эмоциональности и критических способностей». Поскольку никаких явных симптомов названо не было, адвокат Софья Каллистратова ничего не могла возразить против экспертного мнения Лунца. Но поскольку у нее был огромный опыт защиты диссидентов, она прекрасно понимала, чем чреват его вердикт. «Вялотекущую шизофрению» изобрел Андрей Снежневский, директор Института психиатрии Академии медицинских наук СССР и главнейший авторитет в советской психиатрии того времени[531]. Этот фантомный диагноз был основанием для принудительной госпитализации многих противников советского режима. Жертв на неопределенный срок помещали в психиатрические больницы по всей стране, где их изолировали от общества, били и насильно лечили. Защита Горбаневской, зная, что исход процесса предрешен, поняла, что остался только один выход – умолять. «Если моя дочь совершила преступление, приговорите ее к любому, пусть к тяжкому наказанию, но не помещайте абсолютно здорового человека в психиатрическую больницу», – просит суд мать подсудимой[532].

Горбаневская отбыла в медицинском заключении два года; ее одурманивали лекарствами, в какой-то момент она даже объявила голодовку[533]. В 1972 году она вышла на свободу, а вскоре после этого бежала во Францию, где и прожила до самой смерти – она скончалась в 2013 году[534]. Популярная певица Джоан Баэз исполнила в ее честь песню, где были такие строки: «Безумна ли ты, как они говорят, или просто всеми покинута… Я знаю, что ты никогда не услышишь эту песню, Наталья Горбаневская»[535]. Хотя это предсказание не сбылось и Наталья Горбаневская, к счастью, провела вторую половину жизни в относительном благополучии, сотни других диссидентов из стран социалистического лагеря не могли этим похвастаться. Практика принудительного психиатрического лечения политических противников сохранилась до падения СССР в 1991 году, а в других странах, как считается, принята до сих пор[536].

Советская карательная психиатрия не вызывает ничего, кроме ужаса и отвращения, и врачей вроде Лунца и Снежневского мы, естественно, считаем преступниками. Кто-то из советских эмигрантов сказал, что Лунц ничем не лучше тех врачей, которые проводили чудовищные эксперименты над узниками фашистских концлагерей[537]. Однако Уолтер Райх, профессор психиатрии и поведенческих наук в Университете Джорджа Вашингтона, придерживался другого мнения. В 1982 году он побывал в Советском Союзе и лично беседовал с Андреем Снежневским. Вскоре после этого Райх написал статью в «Нью-Йорк Таймс», где заметил, что «природа политической жизни и общественные представления в СССР таковы, что несогласие и в самом деле кажется там странным, а из-за природы диагностической системы Снежневского эта странность в некоторых случаях стала называться шизофренией»[538]. Иными словами, врачи из Института имени Сербского, возможно, ставили Горбаневской и другим политическим заключенным диагноз «вялотекущая шизофрения» из добросовестного заблуждения: по выражению Райха, они «были искренне убеждены, что диссиденты больны».

Сама возможность гипотезы Райха свидетельствует, что в концепции душевных болезней как заболеваний мозга есть фундаментальная логическая ошибка: понятие психической болезни по сути своей субъективно. В отличие от многих других заболеваний, где есть возбудитель, нагноение, новообразование или травма, которые можно найти, а можно и не найти, диагноз большинства психических расстройств основывается на мнении профессионала, который выносит суждение, и на принятые в обществе стандарты, которым человек должен соответствовать. Когда-то такие стандарты задавались неформально в виде культурных требований, приличного поведения или морального кодекса, а сегодня в США эталоны душевного здоровья кодифицированы в библии психиатрической профессии – «Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам» («Diagnostic and Statistical Manual», DSM)[539]. Самое последнее, пятое издание DSM составлено международной командой, в которую вошли более 160 специалистов по психологии, психиатрии и общей медицине, а в качестве консультантов привлекли более 300 экспертов из самых разных профессиональных групп и сообществ. Приветствовалась также обратная связь от рядовых читателей[540]. В DSM-5 приведены списки признаков примерно 300 разных психических расстройств, и каждый из них – результат консенсуса отдельных специалистов и групп, работавших над проектом.