Черчилль. Молодой титан - Майкл Шелден
Шрифт:
Интервал:
Как потом Черчилль писал в письме Клемми: «Ллойд-Джордж практически использовал страхование по безработице как свое собственное предложение и вытолкнул меня из этой сферы, хотя все это отняло у меня столько сил и времени».
Если окинуть взглядом — в самом широком контексте — то, что сделал Ллойд-Джордж, когда занял место министра торговли, становится понятно, какие именно новшества принадлежат ему. Он вступил в эту должность в конце 1905 года и занимал ее до апреля 1908 года. За все это время он почти не касался социальных реформ. Основными его предложениями по новому законодательству были: закон о торговых морских перевозках, закон о патентах и промышленных образцах, а также закон о работе лондонского порта. Так что он не поставил рекорда в области социальных перемен.
Один из его биографов задавался вопросом, почему так случилось, что Ллойд-Джордж не сделал ничего существенного, не стал истинным преобразователем, хотя считается таковым. Ответ в том, что и деятельные представители кабинета, и его соперник Уинстон Черчилль, пришедший впоследствии, подталкивали Ллойд-Джорджа делать больше, чем давать пустые обещания. И как только Черчилль вошел в кабинет министров, все изменилось. Этих двух влиятельных людей с высокими запросами коллеги называли «два Ромео» — Уинстон и Ллойд-Джордж возвышались над всеми в Либеральной партии, они были партнерами и соперниками, каждый старался подмять другого, чтобы защитить свои собственные идеи и интересы.
Но Уинстон буквально горел идеей изменить устаревшие представления либералов, сформировавшиеся при правлении Кэмпбелл-Баннермана, и утвердить на повестке дня правления Асквита то, что впоследствии называли «новым либерализмом». В кабинете министров сразу почувствовали этот новый дух времени. Уинстон сразу дал понять, что возвращаться к старой политике не намерен. «От меня будет много хлопот!» — провозгласил он на встрече представителей кабинета в 1908 году. И добился своего. В дневнике секретаря министра финасов Чарльза Хобхауза осталась запись: «Как отмечали все члены кабинета, с появлением Уинстона Черчилля исчезла та гармония, которая присутствовала прежде». Хобхауз возлагает вину на Черчилля, что из-за него Ллойд-Джордж стал более жестким. Ему представлялось, что необычные, царапающие идеи Черчилля — всего лишь уловка для того, чтобы посадить Ллойд-Джорджа на мель или толкнуть на утесы. «Не могу себя заставить избавиться от предположений, что Уинстон Черчилль вынуждал Ллойд-Джорджа на безрассудные поступки».
Среди министров Хобхауз не был единственным, кто считал, что Черчилль вносит смуту и беспокойства, чтобы проложить самому себе путь наверх. Лорд Эшер, слыша ворчание членов кабинета, заключил: «Мне представляется, что Уинстон хочет скакать впереди кабинета. Он воображает себя Наполеоном».
Разумеется, Ллойд-Джордж, как и другие члены кабинета, читал пророческие высказывания газетчиков о том, что они видят Черчилля в ближайшем будущем премьер-министром. И видел, как тот стремительно действует, вырываясь вперед. Со своего кресла министра финансов он мог отслеживать всю цепочку, что потом привела к событиям десятого ноября. Нет сомнения, что его беспокоила и тесная дружба Уинстона с дочерью премьер-министра. Он не ошибался в том, насколько та заинтересована в его продвижении. А Ллойд-Джорджа она считала мелким интриганом и даже не пыталась скрыть своего презрительного отношения к нему.
Вайолет любила рассказывать, как она спросила Джона Мейнарда Кейнса (экономиста, основателя кейнсианского направления и макроэкономики как самостоятельной науки): «Как вы думаете, чем занимается мистер Ллойд-Джордж, когда остается в комнате?» Кейнси улыбнулся: «Когда он один в комнате, там больше никого нет».
За короткий отрезок времени в конце 1908 года Беатрис Уэбб настолько была воодушевлена работой Черчилля как министра торговли, что не сомневалась — он уже затмил Ллойд-Джорджа как представитель либералов. И написала в дневнике: «Черчилль сверкает как бриллиант». Теперь она явно отдавала предпочтение Уинстону, а Ллойд-Джорджа называла «умный парень», но, по ее мнению, он уступал Черчиллю в интеллекте и не был такой же привлекательной личностью — в большей степени проповедником, чем государственным деятелем.
Сам Уинстон не размышлял на тему личных амбиций, он просто трудился на благо преобразований. И работал настолько усердно, что к концу 1908 года смог представить Асквиту полный, исчерпывающий проект. Никто из членов кабинета, включая и Ллойд-Джорджа, не продвинулся так далеко в деле социальных преобразований страны при помощи либерального законодательства. С присущей ему уверенностью он волей-неволей навязывал свой собственный курс премьер-министру. Он даже указывал в одном из писем к Асквиту сроки, в которые должно уложиться правительство, — два года.
«Потребность в них настоятельная, момент созрел, — писал он Асквиту. — Германия — притом, что климат там суровее, и она располагает меньшими ресурсами, — сумела создать вполне удовлетворительные базовые условия жизни для своего народа. Как государство, она организована не только для войны, но и для мира. А мы не создали ничего, кроме большого числа партийных политиков».
Список его реформ включал планы по организации бирж труда, страхование от безработицы, систему национального страхования в случае телесной немощи, генеральную ревизию помощи беднякам, перемены в области образования и транспорта, более агрессивную политику в области индустриального развития, предусматривающую улучшение отношений между нанимателями и рабочими, сокращение рабочего дня, установление минимальной зарплаты. И это только на начальном этапе. Но даже эти первые шаги были основательно продуманными, практичными, вполне достижимыми и результативными. Более того, он считал, что эти законы получат широкое одобрение даже в палате лордов.
Если мы добьемся успеха, уверял он Асквита, эти преобразования сделают нацию и либеральную партию намного сильнее. Но даже если мы проиграем, то насколько почетнее проиграть при попытке выполнить столь важные вещи, чем медленно загнивать, бросая слова на ветер.
Асквит одобрил планы Черчилля и всячески подталкивал его продолжать в том же духе для утверждения новых законов. В сущности, Черчилль предлагал стране ту самую стратегию, которую использовал сам: добиваться большого успеха, ставя перед собой великие цели, рискуя и используя для исполнения задуманного любые возможности, как только они появляются.
И хотя его часто подвергали критике за нетерпение и неумеренность, Черчилль выказывал неколебимую твердость и способность методично продвигаться вперед на пути прогресса. После того, как закон о биржах труда был представлен на утверждение, Черчилль с гордостью написал «его прекрасно встретили» в парламенте, и даже «друзья» — имеются в виду Бальфур и другие лидеры консервативной партии — одобрительно кивали головами. Поскольку министр намеревался и далее коллекционировать свои законодательные победы, ему пришлось немного умерить пыл и манеру выступления в палате общин, чтобы хоть на какое-то время каждое его выступление не принимали в штыки. Он был рад тепло поблагодарить Бальфура за «исключительно справедливое» толкование закона о биржах труда, которое поступило со стороны оппозиции, и объявил: теперь, чтобы оправдать поддержку, он берет на себя проработку всех деталей для подготовки окончательного документа.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!