Фрейд - Петр Люкимсон

Один из них представляет собой историю молодого человека, который сохранил в памяти, как тетка учила его распознавать буквы и ему никак не удавалось усвоить различие между такими вроде бы непохожими друг на друга буквами, как t и n. В итоге Фрейд приходит к выводу, что на самом деле это воспоминание скрывает появившийся у героя этой истории ранее интерес к тому, в чем заключается различие между мальчиками и девочками, и возникшее неосознанное сексуальное влечение к тетке.

Еще более странным выглядит другой пример — уже цитировавшийся ранее анализ Фрейдом собственного детского воспоминания о няньке и матери, которых он с подачи брата Филиппа искал в ящике шкафа.

Для любого психоаналитика данное здесь Фрейдом объяснение вряд ли является удовлетворительным. Скорее он увидит в нем доказательство того, что и на сорок третьем году жизни Фрейда мучила тайна его рождения и взаимоотношений матери с братом, а также истинная причина изгнания из дома и судебного преследования слишком хорошо знакомой с семейными тайнами Фрейдов няньки.

Однако для истории главное заключается в том, что статья «О маскирующем воспоминании» в итоге подсказала Фрейду идею и стала некой основой его следующей книги — «Психопатология обыденной жизни».

Это вновь был своеобразный прорыв: теперь Фрейда интересовали уже не невротики, а соотношение сознательного и бессознательного в жизни «нормальных», то есть не страдающих внешне какими-либо психологическими или психиатрическими проблемами людей. В течение большей части 1900 года он собирал материал для этой книги, к написанию которой он приступил осенью.

Если судить по письмам самого Фрейда и по его различным биографиям, это был один из самых противоречивых периодов жизни Фрейда. Он зарабатывал в тот период 500 флоринов в неделю (чтобы читатель понял, о какой сумме идет речь, скажем, что 40 флоринов в те времена в Вене стоил очень приличный мужской костюм). У него было время и на встречи с друзьями для игры в тарок и шахматы, и на чтение. Словом, вроде бы он с полным правом мог заявить, что «жизнь удалась». Однако вместо этого он пишет о постоянных «невротических колебаниях настроения», говорит о то и дело накатывающей неприязни к «мучителям»-пациентам, мечтает о долгом отдыхе и жалуется, что не может себе его позволить.

Одновременно он признаётся Флиссу, что «перестал заводить детей». Некоторые, особо наивные фрейдофилы трактуют эту фразу в том смысле, что в 1900 году Фрейд окончательно прекратил сексуальную жизнь. Однако, по мнению фрейдофобов, это означало, вероятнее всего, что Фрейд почти прекратил сексуальную жизнь с Мартой, но не исключено, что он продолжал ее с Минной, а также с некоторыми из учениц, а возможно, даже и пациенток (как мы увидим, многие его ученицы были одновременно и его пациентками).

Впрочем, на основании намеков, разбросанных по ряду писем, более серьезные биографы сходятся во мнении, что эта фраза попросту означает, что Фрейд наконец начал пользоваться какими-то методами контрацепции (скорее всего, презервативами). Во всяком случае, судя по оброненному в одном из писем признанию, его сексуальная жизнь с Мартой продолжалась как минимум до 1915 года, а может, и позже.

Когда в мае семья отметила его 44-летие, Фрейд с горечью констатировал: «Да, теперь мне действительно 44, и я старый, немного жалкий на вид еврей!»

Современные психологи наверняка определили бы состояние Фрейда как типичный кризис среднего возраста, но тогда этого понятия еще не знали. Накануне лета 1900 года Фрейд сделал в Венском университете заявку на чтение четырехмесячного курса «Психология сновидений», на который записались четыре человека — не так уж плохо, если считать, что в марте 1899 года на аналогичный курс записался только один человек.

На лето Фрейд снова вывез семью в «Бельвю», и первые его недели прошли во встречах с родственниками: из Англии приехали брат Эммануил с сыном Сэмом, из Америки — сестра Анна с тремя дочерьми. Фрейд в письме Флиссу отметил, что его племянницы настоящие красавицы и развиты не по летам, как и положено американкам. За этими фразами легко угадывается, что в какой-то момент он испытал к девочкам отнюдь не платонические родственные чувства, но, разумеется, подавил их в себе.

Но если с этими страницами жизни Зигмунда Фрейда всё более или менее ясно, то дальше начинается череда загадок.

Летом 1900 года наметился разрыв дружбы с Флиссом и произошла первая в их жизни ссора. Место и время ссоры приблизительно известны: с 31 июля до 4 августа Фрейд и Флисс провели на берегу альпийского озера Ахензее, окруженного крутыми скалистыми склонами. Фрейд, как известно, был любителем пеших прогулок по таким труднодоступным местам, в то время как Флисс отнюдь не разделял эту склонность друга. Могло ли это стать поводом для ссоры? В принципе да. И всё же более обоснованной выглядит версия, что причиной ссоры стало то, что Флисс позволил себе усомниться в правильности каких-то мыслей Фрейда и стал настаивать на том, что без учета его теории биоритмов психоанализ бессмыслен. Это вызвало у Фрейда вспышку ярости такой силы, что он набросился на друга с кулаками.

Спустя годы Флисс не раз утверждал, что тогда Фрейд пытался убить его, сбросив со скалы и инсценировав это убийство как несчастный случай. Фрейд, до которого доходили эти высказывания, объяснял их тем, что у Флисса в итоге развилась паранойя, и целый ряд исследователей полагают, что так оно и было. Но нельзя исключать и другое: что та вспышка насилия, которую вдруг позволил себе Фрейд по отношению к другу у Ахензее, как раз и была очередным проявлением параноидальных черт его собственной личности. Как бы то ни было, у Ахензее явно произошла какая-то неприятная история, ознаменовавшая начало конца отношений с Флиссом.

Дальше события того лета разворачивались следующим образом. Распрощавшись с Флиссом, Фрейд вместе с Мартой и Минной отправился в Италию, где снова с увлечением совершал горные походы. Спустя неделю Марта вернулась в Вену к детям, а Фрейд продолжил бродить по горам с Минной. Затем он на короткое время уехал со встреченными случайно друзьями в Венецию, но 26 августа снова встретился с Минной. 8 сентября Фрейд отвез Минну на горный курорт Мерано, где она почему-то должна побыть «в связи со слабостью легких», а сам 10 сентября вернулся в Вену.

Всё тот же Питер Суэйлз убежден, что проблема Минны заключалась отнюдь не в слабости легких, а в необходимости сделать аборт[138]. По мнению Суэйлза, глава «Забывание иностранных слов» из книги «Психопатология обыденной жизни» рассказывает как раз о переживаниях самого Фрейда. Герой этой главы приводит в ходе разговора цитату из Вергилия, но неожиданно забывает слово «aliquis». Затем в ходе анализа это слово расчленяется на «а» и «liquis» и возникает ассоциативный ряд «реликвии» — «ликвидации» — «жидкость», в результате чего выясняется, что герой думал «об одной даме», от которой мог «получить известие очень неприятное для обоих» — «о том, что у нее не наступило месячное нездоровье». А беременность Минны, вне сомнения, была неприятностью для обоих, так как рождение ребенка от свояченицы означало бы грандиозный скандал и крушение не только семьи Фрейда, но и всей его жизни. Но, повторим, другие биографы всё еще продолжают настаивать, что отношения Минны и Зигмунда носили исключительно характер платонической дружбы.