Лениград - 43 - Влад Савин

Вот только ему это, здесь и сейчас, не поможет никак. Мысли метались лихорадочно, пытаясь найти выход. И не находили.

— Однако, герр Тиле, у нас времени мало — сказал доктор, и достал фотоаппарат-«лейку» — это, чтобы в доказательство запечатлеть ваш труп. Ну что, Гастон, справимся сами, или кого-нибудь с постов позвать?

— Что вы, мсье, я эту работу за честь сочту! — усмехнулся Гастон — мы тебя на британский манер казним, свинья! Ты у нас попляшешь, как на рее. Жаль, что ты не прочувствуешь — чертов препарат!

Они накинули на шею Тиле петлю, прямо в кресле — веревка была уже пропущена через крюк от люстры на потолке. И вместе, дружно, потянули за свободный конец. Адмирал захрипел, боли не было, но перехватило горло, и стало нельзя дышать. Затем в глазах поплыли красные круги, как у утопленника.

И наступила тьма.

Берлин, Рейхканцелярия. Следующий день

Опять предательство?! Лучшего флотоводца Германии, моего «берсерка» убили французы! Истинный германский рыцарь непобедимый в бою, пал, сраженный подлым ударом в спину! Мы не смогли тебя уберечь — но сумеем страшно отомстить!

И вы говорите, до того эти лягушатники предательски уклонились от боя? В то время как Тиле на своем флагмане дрался с двумя американскими линкорами, они пришли, показались, и не вступили в сражение, испугавшись всего одного корабля? А крейсер «Марсельеза» перешел на сторону врага во время битвы? Они украли победу у флота Рейха! Я говорил, что французам нельзя доверять — и что они недостойны служить даже добровольцами в частях СС. Вы же настаивали на обратном — и кто оказался прав?!

Измену надо выжигать с корнем! Расстрелять адмирала Дюпена, и командиров французских кораблей! А куда смотрели кригс-комиссары — всех их, рядовыми на Восточный фронт! Провести самое тщательное расследование, на предмет причастности высшего командования французского флота и французских властей! Решили ударить в спину сражающейся с русскими ордами Германии? Они об этом пожалеют!

Год назад я обещал французам за непокорность, режим самой жестокой оккупации. Они решили, что я шучу? Так пусть они это получат!

Берлин, кабинет рейхсфюрера (он же командующий Ваффенмарине). Через час

— Заключенный номер… прибыл.

— Ну, Руди, ты уж прости старого друга. И позволь поздравить с возвращением свободы и чина.

— Генрих, давай без любезностей. И скажи прямо, что тебе снова понадобился мой опыт сыскаря. Что на этот раз случилось?

— Я распорядился, чтобы тебе давали газеты. Что скажешь — про убийство нашего «берсерка» Тиле?

— Я так понял, что кого-то уже поймали? Или пока нет?

— Поймать исполнителей, это полдела. Главное — найти тех, кто за ними стоит.

— Подозреваешь заговор? Французы — или наши?

— А вот на это вы, группенфюрер Рудински, и дадите ответ.

— Если рассуждать здраво, собственно макизарам, адмирал никак не мешал. Значит — приказ был из Лондона.

— Вот только кому, Руди? Одно дело — если это узкая операция их УСО, руками привлеченных маки, или собственной агентуры. Второе — если это не одни британцы, но и общефранцузский заговор, в чем уверен фюрер. И он сгоряча отдал приказ немедленно расформировать экипажи всей французской эскадры — а я, как командующий Ваффенмарине, не могу такого допустить, поскольку сейчас эта эскадра, практически все, что осталось от флота Еврорейха! Так что приказ фюрера будет исполнен, но с поправкой — будут изъяты лишь причастные к заговору, которых найдешь мне ты, а не все подряд. Если конечно, этот заговор есть — если же нет, то будет достаточно списка наиболее неблагонадежных и наименее ценных, для показательной расправы. И третье, самое худшее — если в игре кто-то из наших, решивших слить фронт на западе перед англичанами и янки. Такие вот три слоя, три дна — и постарайся нырнуть поглубже, Руди, мне нужно знать, с чем мы имеем дело. Подчиняться будешь мне одному, полномочия у тебя будут самые широкие. Даже сам Модель, который сейчас во Франции все решает — вместо декоративной фигуры Петена, лишь озвучивающей его волю — может только просить тебя, но не приказывать. Ты только найди — кто?

— Сделаю, Генрих. Если это дела людей, а не поднявшихся богов.

Интервью журналу «Пари матч». Записано в Париже, 1960 год.

Да, это я, Гастон Сенжье. Участник той самой, «наиболее известной акции французского Сопротивления» — куда уж известнее, после этого фильма! Как видите, совсем не похож на Жана Марэ, сыгравшего там меня.

Количество «Оскаров», совсем не показатель исторической правды! Не мог я сходить с борта «Страсбурга» после Лиссабонского сражения, поскольку на тот день был дезертиром, живущим в Тулоне по чужим документам — если бы поймали, штрафные батальоны Остфронта, это самое меньшее, что мне грозило. И у моей Мари с Тиле не было романа, и она не терзалась сомнениями, кого предпочесть меня или его, и что выбрать, патриотический долг, или чувство — потому что впервые увидела этого мерзавца всего за час до того, как это случилось. И сам «великий Тиле» вовсе не был похож на древнего викинга, каким он там изображен, гигант безупречной нордической внешности, вполне уместный на палубе драккара, в рогатом шлеме — мне он не показался ни великим, ни ужасным, и к тому же был гораздо старше, чем киногерой.

«Убить Берсерка» — и на афише, Мари с мечом в руке? Уверяю, она никогда не держала в руках оружия! Жизнь была для нее, как игра, театр, блеск — она просто не воспринимала всерьез опасности, легко порхала, как мотылек у огня! И то, чем мы занимались, было для нее не больше, чем очередная роль, «шпионка в стане врага, как это романтично!». Парадоксально, но это ее выручало — наверное, в гестапо были очень серьезные люди, и они не могли представить, что столь легкомысленное на вид существо может быть хоть сколько-то опасно!

Нашим куратором от британского УСО был «месье Поль». Не знаю его настоящего имени и звания, он безупречно говорил по-французски, и по виду и манерам был как настоящий француз. Он уже был с «доком» Андре, когда я и Мари присоединились к группе. Но это был британец, знаю достоверно. Как — из очень напряженного разговора, как раз перед тем делом. Когда он передал нам приказ — и ясно было, что после все мы скорее всего, погибнем, ведь гестапо будет очень искать виновных, а скрыть следы почти невозможно! В то же время мы уже слышали про британские планы после взять с нас огромную контрибуцию, а возможно, и установить свой оккупационный режим — и Андре спросил, ради чего нам идти на смерть, чтобы сменить немцев на англичан? Но «месье Поль» не уклонился от ответа, а честно сказал — разве Британия не является пока единственной европейской страной, непримиримо воюющей с немецким фашизмом, единственным островом света в океане тьмы, и несущей тяжелые потери, терпящей огромный урон? Разве не справедливо, что все прочие, поддавшиеся злу, хотя бы возместят Британии эти затраты, вместе с расходами на свое освобождение? Но если Франция восстанет и присоединится к стороне добра, это обязательно будет зачтено — и эта акция нужна прежде всего нам, чтобы показать, что и по эту сторону Пролива, злу служат не все.