Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина

смогу забить. Я не мог признать, что конец. Цеплялся за крохи.

- Ты понимаешь, что выглядело, будто ты играешь, - ошпаривает взглядом. В голубых глазах мечется боль, от которой в моей грудине бахает взрыв бессилия. Удерживаю крепче.

- Нет, не играю. И больше не отпущу.

- А если бы я не узнала? Так бы и было…туда-сюда, – изо всех сил бодает меня головой в грудь и тут же обхватывает руками.

- Нас бы или раскидало в разные стороны или свело вместе. Кто-нибудь из нас сдался бы или поставил точку, - рублю правдой до конца.

- Демьян, ты сволочь. Я бы не сдалась, мне нужна была правда, а ты бы изводил нас и дальше, сволочь….- сопит и давится слезами, содрогаясь.

- Знаю. Теперь уже не отпущу, и никому не придется сдаваться.

- А если я не хочу…

Сглатываю и прижимаюсь губами к её волосам. К «сволочи» я готов, а к горечи и новому потоку слез нет. Последние девятым валом вбиваются в «солнышко». Разговор – это шаг в любом случае, но его направление на грани крутой перемены. Юля может шагнуть от меня.

- А ты хочешь уйти? - рублю жестко, маскируя как трясет.

Юля отталкивается от меня и подходит к окну. Проводит рукой по зажмуривается и поворачивается ко мне. Обрушивает океан черноты, поселившийся в глубине глаз. Пытаюсь прочитать ответ, но бесполезно. Не различишь эмоций. Юлю штормит.

- Нет. Я хочу болеть за тебя во время матчей, быть твоей моделью. Хочу, но не знаю как...Я даже думать спокойно не могу, - пальцами пробегает по своей груди и бросает сжатый кулак вниз, - па-па он почти во всех воспоминаниях. Все они ложь. Я пытаюсь вспомнить что угодно…как училась ездить на роликах…как радовалась поступлению, но бегаю по кругу, постоянно возвращаясь к его предательству. За что он так? Почему променял семью? А был ли это единственный раз или он при любой сложности искал утешения у того, кто ярче и смеется более звонко? Когда он стал таким….- мотает головой, отбиваясь от нахлынувшего потока мыслей. - Как ты справляешься? Как, Дем?

- Живу тем, что отец жив, а остальное закупорил. Открою, когда станет лучше, а пока живу тем что есть. Юль, а она знала? - волнение дыхалку непроизвольно срывает.

Она вскидывается, испепеляя меня взглядом. Выкручивает руки и трясет головой, отрицая. Слишком рьяно. Догадывается, что я скажу?

Ловлю ее подбородок и жалю по больному:

- тогда радуйся этому. Она не чувствовала себя преданной в последние дни.

Юля отшатывается и глухо шепчет:

- а если догадывалась?

Выдыхает через нос и закрывает рот рукой. Её снова колотит. Не даю ей согнуться и заставляю смотреть в глаза. Самого подкидывает, потому что знаю какую жесть говорю, но я не утешаю, не увеличиваю рану, а констатирую как есть.

- А ты догадывалась? Ты жила с ним бок о бок, Юль.

- Нет…не знаю…

Гневом палит по всем фронтам, вырывается и уходит в комнату. Остаюсь на кухне, давая Юле время осмыслить. Ставлю чайник, скидываю сообщение нервной Холодовой, что более-менее поговорил с Юлей и жду.

Юля появляется полностью одетая с завязанным хвостом. Сжимаю телефон в кулаке и смотрю ей в глаза. Она отражает мой жест и наклоняет голову.

- Знаешь…в первый ужин ты был честнее их.

- Юль, ты развивай мысль, потому что я помню другое.

- Нет. Ты, конечно, исполнял перед Викой роль любезного братишки, но когда мы остались вдвоем на кухне ты был честным. И потом ты делал вид, но на короткие мгновения. Ты был честным, Дем. Верила я тебе или нет -это другой вопрос, но ты был честнее их в разы. И к…нему относился соответствующе….

- Возможно, - пожимаю плечами. Мусолить нашу семейку с самого начала желания нет.

- Так и есть. А ещё...ты отчасти прав. Хорошо, если мама действительно не знала… Я завтра позвоню бабушке и дедушке, её родителям, и поговорю. Мы с ними отдалились после того как мамы не стало. Может, это связано с тем, что они знали… А сейчас мы можем выбраться отсюда? – заправляет руки в задние карманы джинсы, мнется.

- Куда?

- Просто отсюда.

- Окей.

Через пять минут я закрываю дверь квартиры и мы едем в супермаркет. Юля настаивает, поэтому мы покупаем торт, состав которого обещает, что и глаза слипнутся, и одноразовые ложки. На выходе из супермаркета она признается, что хочет напомнить себе, что в жизни есть сладость. Торт – первая ступень.

Юля не может сказать куда хочет поехать. Остаемся на парковке. Я помогаю Крайновой забраться на крышу и падаю рядом. Молча едим торт. Мы на одной орбите, но пока что по разные стороны.

- Дем… это сложно, но я буду стараться не думать. Поможешь? – смотрит на меня оленьими глазами.

- Юля, я уже сказал – вместе и наверх, - целую её в уголок рта.

Главное не спугнуть её, поэтому не задерживаю контакт.

- У нас получится… - говорит с нотой сомнения.

- Сначала расправимся с этим тортом, а потом со всем остальным.

36.1 Многое значат...

36.1 Многое значат...

Демьян

- Дем, доставка, наверное. Открой, - бормочет, не отрывая взгляда от экрана ноутбука.

Выпутываю пальцы из Юлиных волос и иду открывать.

Март подогнал ноут, я, когда уходил из дома, забрал флешки, а Юля целый день их просматривает в перерывах между подготовкой к парам. После разговора с бабкой и дедом она удивила меня решением вернуться на учебу. Не знаю что ей сказали старики, кроме того что догадались об измене Олежки по запаху женских духов на одежде и не дали ему спалиться перед Алисой Дмитриевной, но Юля ожила. Говорит, вылететь из универа будет совсем некстати. Я согласен. По крайней мере один из нас должен учиться. Закончу ли я хотя бы этот учебный год неизвестно. Дед что-то мутит, поэтому может закрутить гайки.

- Это я, - скулит Холодова в домофон.

Твою ж мать, эта почему ревет?

Жду Холодову у двери и жестко зависаю, когда она выходит из лифта и с разбега врезается в меня.

- Дем, почему он урод? Почему? – бубнит мне в футболку.