Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях - Антон Первушин

А тем временем в часть к нам приехали врачи, и как-то так само собою вышло, что я оказался в числе тех, кто был командирован в Москву для медицинского обследования.

Дни тянулись медленно, похожие один на другой, а нас оставалось все меньше и меньше: ежедневно кто-нибудь покидал госпиталь. В конце концов из всей группы только я один и удержался. Представляете: один из тридцати летчиков…

Последний круг отбора включал в себя специальные испытания на различных стендах и установках. Летчики обычно знакомы с барокамерой и центрифугой. Но здесь их ожидало и кое-что новое. Да, испытания были серьезнее тех, что проходили в авиационных частях. Вновь начался отсев. Один летчик при испытании потерял сознание, у другого появилась тошнота. В подобных случаях вопрос о дальнейших испытаниях, как правило, отпадал.

Помню, посадят тебя в кресло, закрепленное на длинном коромысле, обвяжут тело всякими датчиками и счетчиками и начинают раскручивать. Через несколько секунд чувствуешь, что на тебя наваливается адская тяжесть. Будто слон наступил на грудь и давит, давит всем своим слоновьим весом. Веки наливаются свинцом, пальцы делаются пудовыми, и даже вдох и выдох стоят неимоверных усилий, а врачи по радиотелефону требуют, чтобы ты им популярно объяснял, как себя чувствуешь и что при этом видишь и думаешь. А что тут будешь думать, когда центрифуга несется все быстрей и быстрей, а перегрузки достигают десятой кратности?

Комиссия была беспредельно строгой, конкурс был пожестче, чем в любом популярном вузе. После очередного тура обследования кто-то из кандидатов возвращался в свой гарнизон, и тогда невольно возникали сомнения: а не бросить ли все это? Дело-то ведь добровольное.

Однажды Гагарин предложил:

— Давайте закроем дискуссию. Будем держаться до конца. И — выдержим. Все согласны?

В палате нас было четверо. Двое — Алексей Леонов и я — приняли предложение Гагарина, а четвертый сказал:

— С меня, пожалуй, довольно…

Твердость характера, выдержку космос потребовал предъявить как пропуск — при входе.

Важно указать, что с самого начала нам было предписано — и мы это передавали кандидатам в будущие космонавты, — что они добровольно идут на это дело, что на любом этапе отбора они могут сказать, что не хотят [продолжать]. Этот отказ не повлияет на их дальнейшую летную деятельность. Они вернутся в часть и будут продолжать свою работу, и их летному командиру будет сказано, чтобы их не зажимали. Были люди, которые видели, какой идет серьезный отбор, и говорили, что больше не хотят продолжать. Их выписывали из госпиталя в часть.

Несколько слов о Юрии Алексеевиче Гагарине. Многие думают, что он какой-то сверхчеловек, который блестяще прошел все наши испытания и поэтому оказался первым космонавтом. Я должен сказать, что пробы, которым мы подвергали летчиков при отборе и подготовке, выполняли и другие космонавты, и многие не хуже Юрия Алексеевича Гагарина. Так что нельзя говорить, что он резко выделялся из всех других космонавтов первой группы. Например, Николаев и Быковский абсолютно не реагировали на вестибулярные раздражения. Мы знаем, что в период невесомости некоторые испытывают болезнь укачивания. 30–40 % летного состава ощущают это по-разному, а некоторые совсем не ощущают. Я повторяю, нельзя сказать, что Юрий Алексеевич Гагарин все пробы сделал лучше всех, но сумма всех реакций, умение описывать явления, умение рассказать у него были развиты очень хорошо.

А для первого космонавта, от которого ожидали, что он привезет оттуда все впечатления, все расскажет, — это, безусловно, очень большое качество. Ну и, конечно, личное обаяние. Я слышал, как рассказывал Алексей Архипович Леонов, что даже в беседах внутри группы космонавтов они первым называли Юрия Алексеевича Гагарина.

Летный состав прибывал в Москву человек по двадцать. Проверка здоровья проводилась тщательно всеми специалистами. Не прошедших освидетельствование врачебными комиссиями по тем или иным причинам откомандировывали в основном в свои авиационные части. Тщательные медицинские освидетельствования и обстоятельные собеседования позволили выявить и твердость характера, воли, силу и настойчивость [желания] испытать себя в новом, неизведанном деле. Это были очень хорошие тесты на выносливость, так как, помимо тщательных медицинских обследований, анализов, физикальных методов обследования, кандидатов подвергали нагрузкам в барокамере, центрифуге. Проверяли устойчивость к гипоксии, ускорениям разного направления. День ото дня группа кандидатов в космонавты уменьшалась. Мы, руководители медицинской службы, были уверены в том, что не все летчики могли соответствовать требованиям, предъявляемым к будущим космонавтам. Требования были весьма строгими, для верности явно завышенными, рассчитанными на двойной, а иногда и тройной запас прочности по здоровью. Поэтому многие летчики не выдерживали таких нагрузок, многим из них пришлось возвращаться в свои авиационные части для прохождения дальнейшей военной службы. Нет слов, очень обидно было возвращаться обратно в части и не полетать на спутнике. Однако большинство летчиков это особенно не удручало, так как трудно было себе представить полет на спутнике, пока сам на нем не слетаешь. Хотя, конечно, ребята переживали и тосковали. 　

К концу 1959 г. полностью пройти медицинскую комиссию по теме «6» (так именовалась задача в официальных медицинских документах) удалось двадцати кандидатам. Прошедшие двадцать летчиков составили первый отряд космонавтов нашей страны. Иногда их так и называли «первым отрядом». Но кто мог тогда подумать, что трудом ученых, инженеров, конструкторов эти двадцать молодых летчиков в теплых казенных пижамах с белыми отложными воротничками, освоив разработанную технику, проявив храбрость и умение, станут первыми космонавтами, вырастут до генералов, героев, депутатов, станут почетными гражданами многочисленных зарубежных городов, прославленными по всей стране. А многие останутся неизвестными, как всегда это бывает в больших делах и подвигах!　

Вот их имена: Аникеев Иван Николаевич, Беляев Павел Иванович, Бондаренко Валентин Васильевич, Быковский Валерий Федорович, Варламов Валентин Степанович, Волынов Борис Валентинович, Гагарин Юрий Алексеевич, Горбатко Виктор Васильевич, Заикин Дмитрий Алексеевич, Карташов Анатолий Яковлевич, Комаров Владимир Михайлович, Леонов Алексей Архипович, Нелюбов Григорий Григорьевич, Николаев Андриян Григорьевич, Попович Павел Романович, Рафиков Марс Закирович, Титов Герман Степанович. Филатьев Валентин Игнатьевич, Хрунов Евгений Васильевич, Шонин Георгий Степанович.　

Из всех двадцати кандидатов в космонавты еще никто не знал, кому будет отдано предпочтение и кто будет назван космонавтом № 1 нашей планеты, которому будет суждено навсегда войти в историю земной цивилизации.