Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях - Антон Первушин

19 мая они сделали зачетные прыжки, и Н. К. [Николай Константинович] Никитин объявил летчикам, что программа парашютной подготовки ими успешно выполнена, всем присваивается звание инструктора парашютно-десантной подготовки. Некоторые из них, в том числе и Гагарин, выразили недовольство и стали просить у старшего тренера сделать дополнительные прыжки. Как же! Ведь до мастера спорта СССР по парашютному делу рукой подать!

Николай Константинович строго посмотрел на просителей и твердо сказал:

— Это в программу не входит. Все.

Космонавты сфотографировались на память вместе со своими учителями, а вечером вышел очередной и последний боевой листок с рисунком А. Леонова: перед Никитиным стоят на коленях космонавты и просят у него хотя бы еще один прыжок. И подпись: «Невиданное в авиации».

Сурдокамера, центрифуга, барокамера, прыжки с парашютом, тренировочные стенды — все было обязательным и одинаково важным для нас. Мы не знали, кто полетит первым, кто вторым, кто третьим, и все работали дружно, настойчиво, серьезно.

Надо сказать, что ребята в отряде подобрались замечательные. Я не помню случая, чтобы кто-нибудь нагрубил товарищу, чтобы кто-то кого-то обидел. А ведь нам приходилось решать и спорные вопросы, требующие нелицеприятного обсуждения. Однако наши споры были не из числа тех, что кончаются разладами и склоками. В наших рождалась истина.

Следуя поговорке «дружно не грузно, а врозь — хоть брось», мы равнялись друг по другу и все полезные идеи складывали, как говорится, в коллективную копилку.

С мая месяца 1960 г. начались тренировочные ознакомительные полеты на самолете УТИ-МИГ-15 с воспроизведением кратковременной невесомости. Это исследование возглавил видный ученый в области авиационной и космической медицины Евгений Михайлович Юганов.

Для этих целей был переоборудован 2-х местный реактивный самолет УТИ-МИГ-15, управление полетом осуществлял летчик-истребитель из передней кабины; вторая кабина, где находился космонавт, была укомплектована киноаппаратом для киносъемки мимики лица в условиях перегрузок и невесомости, медицинской аппаратурой для изучения координации движения и регистрации физиологических параметров. Начало и конец невесомости определялись по индикатору и плексигласовому шарику, который в начале невесомости всплывал, а при воздействии перегрузок опускался на ниточке к середине кабины. Во время выполнения самолетом параболы Кеплера в начале и в конце ее действовали перегрузки — около 3,5 + 0,5 ед. в течение 15 сек. Воспроизводилась невесомость около 40–45 сек. Космонавтам необходимо было выполнить три полета — по три параболические горки. В первом полете они знакомились с состоянием невесомости, отрабатывали возможность радиопереговоров с Землей. Во втором полете отрабатывались координация движения, острота зрения, возможность приема пищи и воды. А в третьем полете проводилась регистрация физиологических функций.

В первом полете Гагарин должен был впервые ознакомиться с состоянием кратковременной невесомости. Его и других космонавтов осмотрели врачи, все по состоянию здоровья были допущены к полетам. В условиях параболических полетов Гагарин еще не летал ни разу. Для него это была новинка. Вспоминается, что это был теплый солнечный майский день. Аэродром был покрыт ослепительно зеленым ковром травы, на котором было не только приятно постоять, но и хотелось полежать, а недалеко был виден чарующий лес. Видимость в тот день была хорошая. Мы, врачи и техники, провожали самолет во время взлета и посадки. На аэродроме космонавты стояли близко друг к другу, и каждый после окончания полета подходил к этому кругу и делился своими впечатлениями. Когда самолет с Гагариным зарулил на стоянку, Юрий быстро вылез из кабины и так же, как все, подошел к группе космонавтов. По его лицу было видно, что он был доволен первым знакомством с невесомостью. На вопрос: «Как самочувствие? Что ощущал в полете?» ответил: «Все нормально, ощущение, что все плавает. Самочувствие хорошее».

В конструкторском бюро Сергея Павловича [Королева] был разработан и создан корабль-тренажер. Инструктор-методист летчик-испытатель Марк Лазаревич Галлай начал занятия с космонавтами. Тренировать сразу всю двадцатку было сложно. Посоветовавшись с Н. П. [Николаем Петровичем] Каманиным, который с лета 1960 года по заданию Главного маршала авиации Константина Андреевича Вершинина руководил подготовкой космонавтов, решили выделить небольшую группу из 6 человек для ускоренной подготовки к первым полетам. Отобрать этих шестерых было нелегко: все 20 кандидатов оправдывали надежды, которые мы на них возлагали. При отборе в шестерку в первую очередь учитывались результаты нагрузочных проб, успехи в теоретических дисциплинах, физическая подготовка и др. Принимались во внимание и «габариты». Волынов был слишком широк, Шонин слишком высок, Комаров в теоретических дисциплинах лидировал, но у него была незначительная скрытая патология сердечной деятельности, которая случайно была выявлена А. Р. [Ады Равгатовны] Котовской при вращении на центрифуге. Все отдавали предпочтение Володе Комарову, имевшему хорошую теоретическую подготовку (он был инженером, имел высшее образование), но его несколько подвела выявленная сердечная патология. Кроме того, при отборе учитывались результаты психологического тестирования, проводимого Федором Горбовым и его сотрудниками, а также коммуникабельность, характер, отношение к товарищам, темперамент, общительность, терпимость. В конце концов была сформирована группа из 6 кандидатов в космонавты, в которую вошли Варламов, Гагарин, Карташов, Николаев, Попович, Титов. Однако вскоре при 8-кратных перегрузках на центрифуге врачи обнаружили на спине у Анатолия Карташова точечные покраснения. На первых порах врачи думали, что это случайность. Повторные нагрузочные пробы на центрифуге подтвердили диагноз: петехии — точечные кровоизлияния на коже, что говорит о неблагополучном состоянии сосудистого русла. Конечно, это было неожиданностью: красивый голубоглазый Анатолий был олицетворением силы и здоровья. Но приговор медицины был неумолим, и его пришлось отчислить из отряда. Особенно об Анатолии сокрушался Герман Титов, он был его близким другом. Надо полагать, что, если бы Анатолий Карташов проходил отбор в космонавты в настоящее время, он бы сделал это с успехом. Анатолий Карташов еще долго служил на Дальнем Востоке, затем был летчиком-испытателем в Киеве.

Медицинским отбором и подготовкой кандидатов в космонавты к первому полету фактически занимались три учреждения: Научно-исследовательский испытательный институт авиационной медицины (головное учреждение), Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь (ЦНИАГ) в Сокольниках и Центр подготовки космонавтов. ЦПК образовался в 1960 г. и еще не имел стендовой базы, а располагал только участком земли в Подмосковье для будущего строительства. На территориях института и госпиталя имелись две одинаковые центрифуги немецкого производства, которые были вывезены из Германии после 1945 г.